В то время, когда все его коллеги конкурировали за место в иерархии при троне, он упорно изобретал свой-особый путь. Получалось шумно. Не будучи сам по складу характера медиаперсонажем, он, тем не менее, умудрялся всё время заставлять говорить о Перми.
Львиная доля паблисити, считая по объёму, приходилась на эпатажные пермские замуты Марата Гельмана. Но не только. Для более скучной аудитории, ориентированной не на скандалы светской хроники, а на бу-бу-бу про умное, Олег Чиркунов был уникумом другого рода: единственный практикующий управленец со вкусом к обобщению и концептуализации своего управленческого опыта в публичных текстах. До кучи, федеральный агитпроп регулярно проходился по Чиркунову ковровыми бомбардировками, сам масштаб которых для любого другого был бы верным признаком скорой отставки. Однако этот хмурый умник и книгочей явил характер заправского бойца, стойко выдержав атаки и превратившись за восемь лет губернаторства в пусть своеобычную, но, казалось, неотъемлемую деталь политического ландшафта.
Транзит-2012 меняет привычный ландшафт в темпе цунами. Для новой политической реальности «третьего срока» Чиркунов, как и Сурков, уже объявил себя «слишком одиозным», и навострил лыжи уходить. А в форме прощального жеста опубликовал книгу, суммирующую многолетний опыт его эпистолярных изысканий о проблемах губернаторствования в современной России. Как водится у Чиркунова, с большим концептуальным заходом, отражённым в почти ленинском формате названия: «Государство и конкуренция».
Так совпало, что, когда мне на е-мейл пришёл анонс презентации этой книги, я как раз читал сочинение схожего жанра — Салтыкова-Щедрина, «Помпадуры и помпадурши». Михаил Евграфович, конечно, выгодно отличается от Олега Анатольевича тем, что он не только теоретик госуправления, но и великий мастер описания русских чиновных типажей. У Чиркунова этого никогда не найдёшь: он по складу не ’руководитель’, а ’управленец’. Тонкость этого различения хорошо описывается классической менеджерской формулой: руководят обычно людьми, а управляют — процессами. Вот и книга его — о процессах.
Много лет назад, когда я помогал Чиркунову писать одно из его ежегодных губернаторских посланий, он подарил мне чудесную формулировку: «не понимаешь проблему — начни её структурировать». С тех пор я взял ее на вооружение и много где использовал; но если для меня это не более чем приём, то для него это, безусловно, кредо. Про замысел книги я впервые услышал от автора ещё лет пять назад, но пребывал в абсолютной уверенности, что до конца этот замысел доведён будет ещё не скоро. Потому что для Чиркунова процесс написания книги — как, впрочем, и процесс управления регионом — есть в первую очередь процесс структурирования и переструктурирования. А это такой процесс, который начала и конца в принципе не имеет. Судя по всему, единственный в его случае способ зафиксировать хоть какой-то промежуточный итог — объявить скорую отставку. Тогда хотя бы появляется резон сделать «моментальный снимок» структуры в её актуальном — конечно, все так же несовершенном, на авторский взгляд — состоянии.
Книга, конечно, о чем угодно, но только не о конкуренции. Выбор названия представляется странным, чтобы не сказать откровенно конъюнктурным. Впрочем, автор и сам это признал на презентации, сообщив, что рабочее название было другим — «эффект кобры». Это исторический анекдот из эпохи британского колониального правления в Индии, где англичане попытались стимулировать местное население к уничтожению ядовитых змей, скупая их шкуры — а индусы, не будь дураками, вместо отлова и истребления принялись кобр разводить. Для губернатора Чиркунова эта история — универсальная метафора для тех ошибок, которые делает российская власть, когда принимает управленческие решения, игнорируя мотивы управляемых. Замечу, характерно, что гипотеза, будто наши люди относятся к родному начальству хоть сколько-нибудь теплее, чем индусы к британским колонизаторам, тут даже не рассматривается. Уже поэтому книга вполне тянет на «курс молодого бойца» для начинающих русских начальников любого уровня: первый пункт программы — «избавление от иллюзий».
И это при том, что сам пермский губернатор — патентованный мечтатель и завиральный фантазёр. Никому другому не пришла бы идея мрачную заводскую слободу, где каждый второй житель мужеска пола имеет за плечами как минимум одну отсидку, объявить «культурной столицей». Равно как и пытаться насаждать в ней принципы компактного государства, конкурентной экономики и низового самоуправления, вычитанные из новомодных импортных книжек. Не имея на то ни эксклюзивного мандата батюшки-царя, ни электорально значимой группы единомышленников на родных камских берегах. Короче, ни по авторитарным, ни по демократическим критериям — неконкурентоспособен. Но существует — живым опровержением собственного тезиса о безусловной пользе конкуренции в госуправлении.
Книга — о мотивах. Собственно конкуренция для Чиркунова — не более чем механизм мотивирования людей. Для генералов от рыночной идеологии, как следует из предисловия к ней Евгения Ясина, это нечто большее — некий универсальный принцип эффективности.
И здесь главная загвоздка. Тараканьи бега — далеко не самый комфортный вид спорта, если ты в роли таракана. Нужны очень сильные стимулы, чтобы согласиться в них участвовать. Об этом не принято говорить, но в капиталистическом мире таким стимулом выступает сама ситуация социального неравенства, создающая в «низах» невероятно мощное стремление выбиться в люди. Всё, что остаётся «социальным инженерам» — создать и предложить молодым и энергичным бастардам набор способов такого «левелапа». Чтобы они, в процессе своего собственного движения наверх, попутно двигали бизнес, технологию, науку, культуру... то же госуправление, в конце концов.
Успех буржуазных революций в феодальных обществах — в эффекте слома многовековых сословных перегородок, при сохранении имущественной иерархии и появлении моделей индивидуального успеха. Но наш русский капитализм — где, на первый взгляд, с неравенством «всё в порядке» — наследует не феодальному, а советском обществу. В соседней с Пермским краем Республике Коми найдётся несколько алкоголиков, сидевших когда-то за соседними партами с сиротой по имени Рома Абрамович и пулявшихся в него жёваной бумагой из трубочек.
Наше распределение на «верхи» и «низы» всё ещё воспринимается — и будет долго ещё восприниматься — как результат лотереи, где ключевую роль играл не успех, а удача. Среди наших крупных капиталов нет ни одного созданного длительным накоплением и приумножением создаваемых благ — только их быстрым перераспределением. Не говоря уже о том, что никто из нынешних бенефициаров не может сколь-либо уверенно поручиться, что завтра он не отправится в ту же Республику Коми вязать варежки — и большинство «одноклассников» не без оснований будет считать, что поделом.
В постфеодальном капитализме ставка на индивидуальный успех в конкурентной экономике выглядит оправданной. Но постсоветский капитализм, при всём внешнем сходстве — совсем другой, чем постфеодальный. Лично я не хочу ни с кем конкурировать; мне сама эта постановка вопроса кажется унизительной. И я не знаю, кто хочет. Никогда не забуду, как в бытность начальником отдела в коммерческом издательском холдинге я слушал установку генерального директора главам региональных филиалов: «А с конкурентами — садиться и договариваться!» «А как же рынок?» — несмело задал вопрос молодой башкирский издатель. «А про рынок вы в книжках будете читать» — отрезала гендир.
Принцип Чиркунова — управлять мотивами людей — для своей реализации требует очень глубокого знания человеческой природы и реального устройства сегодняшнего социума. Гораздо более глубокого, чем мы имеем сегодня. Фраза бывшего чиркуновского шефа — «мы не знаем страны, которой управляем» — сегодня звучит даже более актуально, чем тридцать лет назад. Книга пермского губернатора — отличный учебник по управлению процессами. Но чтобы применять его на практике, надо ещё и как следует понимать в руководстве людьми.
