«Профессиональная армия - это неизбежность. Вопрос только в том, сколько людей мы до этого закопаем в землю. При нынешней системе это ещё полторы тысячи погибших в год. Не надо убивать мальчиков - их и так у нас мало…»
Она не празднует 23 февраля. В этот день каждый год у неё панихида - по всем погибшим в армии в мирное время. У неё самой маленькая дочь. Она даже не солдатская мать. Ей никогда не приходил цинковый гроб. 8 Марта 2009 года Вероника Марченко тоже не праздновала. В этот день ей вручали премию «За мужество». Вручали Хиллари Клинтон и Мишель Обама. В Вашингтоне. Первой и пока единственной русской, кто удостоился этой награды.
Путь Вероники
Их было всего 8 - победительниц этого года: из Малайзии, Нигера, Ирака… Они борются против насилия, рабства, детских браков - пережитков Средневековья... В России Вероника Марченко борется против того, что наша страна убивает своих мальчишек.
«…На глазах у товарищей Колю застрелил пьяный прапорщик, - пишет Веронике Колина мама. - Он ходил вдоль шеренги солдат, приставляя каждому пистолет ко лбу. Пуля попала Коле между бровей…»
«…В части сына пинали коваными сапогами, от чего у него вытек глаз, затем привязали к решётке оружейной комнаты солдатскими ремнями, распяв его, как Христа, стали пропускать электрический ток, снова били - долго и изощрённо…»
Их сыновья ушли в армию - и назад вместо них пришли короткие справки: «самострел», «выброшен с поезда», «погиб от пули часового», «отдыхал в казарме и умер на солдатской койке», «расстрелян в упор на учениях», «самоубийство»… И они идут с этим к Веронике Марченко - потому что им больше не к кому идти. Первая пришла, когда Веронике только исполнилось 18.
- Это были времена нерушимого Советского Союза, «Пионерской зорьки», мороженого за 7 копеек... Солдаты в армии тогда «не гибли», а если что и случалось, интересующимся объясняли: невеста бросила, наложил на себя руки…
Чёрно-белая фотография Саши Алурдоса, 3 на 4, её первого цинкового мальчика, нестерпимо красивого, в военной форме, вот уже 20 лет висит у Вероники над рабочим столом. В ряду ещё сотен таких же. В гимнастёрках, матросках, водолазках, которыми форсили на первых свиданиях, в льняных рубашках, лихо расстёгнутых у ворота, в которых заканчивали своим последним летом последний класс...
- Маму мальчика звали Анетта Алурдос. Семья потомственных военных, дедушка - генерал... Из военного училища ей написали, что она его неправильно воспитала: читает Толстого, не ругается матом и не пьёт водку, а научился бы не выделяться - был бы жив…
Свой первый суд Вероника выиграла только через 2 года после этой встречи. А тогда, в 1989-м, просто написала про Анетту и Сашу статью в журнал «Юность». Её вызвали в Главную военную прокуратуру. «Я сидела, ела конфеты, всем улыбалась. Никто же не знал, что всё будет настолько серьёзно…» Всё оказалось серьёзно. Она собрала общество родителей погибших ребят; родители, замечая на кладбищах могилы 18-летних, стали оставлять записки их матерям: «Если у вас то же горе, позвоните в фонд «Право матери». Выслушала ещё 80 тысяч историй. Ни разу не испугалась. «Если стоишь на том, во что веришь, ничего тебе не сделают - разве что мелкие пакости».
Премию «За мужество» Вероника Марченко посвятила Анне Политковской. Та много лет приходила к ней за письмами солдатских матерей и помогала...
«…Тут зверская неуставщина. Офицеры сами избивают солдат, недавно где-то рядом в бригаде один повесился. Доверять никому нельзя… Это письмо я отправляю с водовозом…» Всего из армии Костя Лавров написал три письма - с разницей в неделю. «В путевых частях заставляют курить эту дрянь и колоться, а если не будешь, будешь умирать на холоде или в грязи, в параше. Мам, ты прикинь, один парень попросил, чтобы я сломал ему ногу. Его тоже в путевую переводят, так он почти умолял…» «Сам я сейчас еле пишу, всё болит… Два раза разбили нос, головой об стенку у тумбочки… Потом подняли ночью и душили с 2 ночи до 5 утра, сорвали крестик… Мам, я или здесь сойду с ума, или повешусь… Сделайте всё, чтобы вытащить меня отсюда… Только, мам, не пиши офицерам. Если они узнают об этом письме, пойми, я уже мёртв». Через неделю Костя был мёртв. Письма дошли до Лавровых после похорон.
- В советские времена родителям говорили, что гибель их сына - единичный случай. А потом смотришь - да у меня уже сорок погибших из этой части! А значит, из-за того, что расследование гибели первого провели спустя рукава и не нашли виновных, погибли следующие 39! И самое страшное, не потому, что командиры или следователи - злодеи: нет, просто троечники, пофигисты...
Цинковые матери
«Пишу вам и горько плачу. Мне 68, скоро будет 8 лет, как мой голубоглазый сыночек лежит в сырой земле. Мне не к кому пойти… Военком глух и жесток… Я не имею денег уплатить за квартиру, потому что 4 месяца не получаю пенсию… Грозят судом… Вчера кричала на могиле сыночка об этой беде, а он молчит. Помочь мне некому, стыдно и больно просить у вас, но я сижу полуголодная…»
Помочь им уже нельзя - не воскресить их сыновей, чей иконостас у Вероники над головой. Можно только отдать то, что полагается: погибшим - земной поклон, родителям - пенсию по потере кормильца. Тысячи матерей проводят годы в судах, чтобы выбить эти копейки. С ними - юристы фонда. Они не берут денег. Вероника Марченко, глава фонда, 20 лет работает без зарплаты. И в стране, в которой меняются времена, но не меняются нравы, меняет законы.
- Первые мои 115 мам в отчаянии, что их уголовные дела не двигаются с мёртвой точки, пришли в приёмную к Горбачёву и объявили голодовку. Он создал комиссию по расследованию причин гибели и травматизма военнослужащих, а с 1 января 1991-го было введено обязательное их страхование... В 93-м мы добились закона о пенсионном обеспечении осиротевших родителей… Во время чеченской кампании, когда выть хотелось, оттого что не можешь остановить эту бойню, но всё равно нужно было хотя бы засудить тех, кто начал эту войну, первыми стали требовать возмещения морального вреда, и Пресненский суд был завален исками моих мам…
- Хотелось всё бросить?
- Нет, не хотелось: мы стали ощущать нашу силу, стенка пробилась: она, оказывается, была пробиваема, а то, что это якобы не так, - миф, создаваемый самими чиновниками. Иногда только злость берёт: Сычёв ноги потерял - и вот уже нам в фонд идут письма от новых инвалидов! Да почему же никто, кроме горстки правозащитников, не пытается что-то изменить? Нам звонят мамы: «А почему у нас пенсия за погибшего сына всего 2900?» И я спрашиваю: «А вы за кого на прошлых выборах голосовали?!» Мы все ни разу не сделали то, что надо, ни разу не договорились, так чего теперь удивляться, что те, кто принимает законы, туги на ухо?! Раньше ведь какая была у людей установка? Быть активным членом общества: собирать макулатуру, переводить через дорожку старушку, читать книжки про правильных героев, которые не бросят в трудную минуту… А сейчас что? Сейчас главное, чтобы сам в тепле и все свои прикрыты: «Я 15 лет бизнес поднимал, деньги зарабатывал, своего откупил, а соседка-учительница - нет: ну не повезло ей, надо было выходить за богатого»… Но некоторые уже наелись коммерческих отношений: «Не могу по 8 часов в сутки говорить о деньгах, дайте мне дело» - и приходят к нам помогать. Мир на самом деле так мал, что надо просто понять: в нём нет ничего чужого или не касающегося лично вас.
Я спросила Веронику, как она до сих пор жива. Вероника ответила:
- А я всегда всем говорю: лучше со мной не связывайтесь, со мной не надо спорить: за мной стоит небесное воинство - мальчики, которых вы отправили на небо.
Российские правозащитники назвали смерть Боннэр большой потерей 
Ирэн Булатова: Спасибо, что живой! 
Виктория Никитина: Пережили войну, но не речи чиновников 
«Чудо случилось!»: читатели АиФ.ru нашли бомжам дом и новую жизнь 
«Я был уверен, война скоро кончится». Каким было 22 июня 41-го 
