На приеме у врача. Смогли бы сегодня спасти от недугов Моне и Чехова?

Клод Моне был одним из основоположников импрессионизма – течения в живописи, при котором сюжет вторичен, а на первый план выходит изображение сиюминутной реальности.

Медицинская карта амбулаторного больного

Видеть не как все

В 68 лет Моне стал жаловаться на сильную потерю зрения, но писать не переставал, определяя по памяти, где у него лежат краски разных цветов. Широко известен его цикл картин «Кувшинки», настолько отличающийся от других работ своеобразной манерой исполнения и цветовой гаммой, что его причисляют к абстрактной живописи. Так как рисовал картины художник с развивающейся катарактой, они получились немного «размытыми», что позволило нашим современникам-офтальмологам уверенно подтвердить диагноз. А при жизни художника эту особенность письма объясняли влиянием на Моне коллег другого направления в живописи.

Через 10 лет художник почти полностью ослеп. Его левый глаз видел только десятую часть нормы, а правый, по словам самого Моне, различал лишь свет и тьму. Но самой большой трагедией была невозможность видеть не просто оттенки красок, но даже их цвета.

В синем цвете

Известный французский офтальмолог Кутлa диагностировал двойную катаракту и рекомендовал как можно скорее оперироваться. В те времена операцию по замене хрусталика проводили в два этапа, а если надо – то и в три, анестезия была далека от совершенст­ва. После каждого хирургического вмешательства надо было неподвижно лежать три дня – врачи считали, что так лучше проходит заживление.

Моне сделали три операции на полностью ослепшем правом глазу, причем третью он перенес очень тяжело. Интересно, что в последний раз оперировали прямо дома у пациента, это не было тогда каким-то исключительным случаем.

Второй глаз, как менее пораженный, врачи решили полечить – закапывали в него препарат, расширяющий зрачок (тогда так делали, чтобы отсрочить последнюю стадию болезни). После операции больному выписали несколько пар очков и стали ждать результата. Но зрение не восстанавливалось, а хуже всего, что Моне стал видеть все в синем цвете. Именно поэтому одна из самых известных его картин, «Водяные лилии», выдержана в голубых и синих тонах.

В конце XIX – начале XX века чахотка (как тогда называли туберкулез легких) была самым распространенным заболеванием и занимала первое место среди причин смерти.

Медицинская карта амбулаторного больного

«Во мне сидят бациллы…»

В семье Чехова от чахотки умерли четверо близких родственников, причем среди них был родной брат и родная тетка, которые жили вместе с ним.

Впервые Чехов заметил в своей мокроте кровь в 1884 году, когда ему было 24 года, мы это знаем из письма издателю Н. Лейкину. Антон Павлович, несмотря на молодость, в то время был уже довольно известным писателем, одновременно занимающим должность земского доктора, или, как бы сейчас сказали, участкового врача. Казалось бы, надо было тут же поменять климат на более теплый и проконсультироваться у коллег. Но Чехов не делает ни того, ни другого. К врачам он впервые попадет через 13 лет, да и то не по своей воле – у него пошла горлом кровь в ресторане во время банкета. Писатель практически насильно был помещен в больницу.

Роковую роль в скоротечном течении болезни сыграла его поездка в 1890 году на остров Сахалин (в распутицу переезд только в одну сторону занимал тогда более 80 дней) и регулярные поездки из Ялты в Москву по издательским делам.

Морфием и кодеином

Медицина к этому времени успела накопить некоторый опыт в борьбе с туберкулезом. Уже знали, что это инфекция, что передается она воздушно-капельным путем, боится солнечного света и теплого климата. Умели делать анализ крови (подсчитывать красные кровяные тельца – эритроциты) и находить в мокроте палочку Коха. Университетский преподаватель Чехова известный профессор А. А. Остроумов активно практиковал новейший в то время хирургический метод лечения – искусственный пневмоторакс (вдували воздух в полость плевры). Метод давал хорошие результаты, и совершенно непонятно, почему его не применили, ведь лечили Чехова ученики Остроумова.

При сильной потливости больным назначали атропин (он уменьшает секрецию желез, в том числе и потовых), если боль при кашле была очень сильной, прописывали кодеин и морфий. Эти вещества в те времена наркотиками не считались, и назначали их всем, даже детям. При приступах давали сосать лед и рекомендовали строгий постельный режим. И непременно – теплый и сухой климат.

В истории болезни Чехова вообще много непонятного: например, до сих пор вызывает недоумение, почему писатель так долго отказывался лечиться и обследоваться, ведь он был грамотным врачом. Профессор Б. М. Шубин, писавший о Чехове-враче, считает причиной этого чрезмерную деликатность и скромность. Некоторые старые врачи предполагали, что Антон Павлович считал себя изначально очень здоровым и крепким. В этом есть логика: Чехов был очень высоким (187 см) и внешне просто «кровь с молоком», а знакомый нам по портретам облик крайне худого человека он приобрел уже после обострения болезни.