Построили ее украинские баптисты, их на юге Америки видимо-невидимо. Но в школу берут не только их. В списках детей: Арам Хачатурян, Лев Рубинштейн, Данила Нестойподстрелой, Джессика Иванова…
Ходят дети в эту школу по субботам, потому что в другие дни недели нет никакой возможности учить родной язык. Перед уроками молятся: «Благослови, Господи, русскую школу!». Все встают, несмотря на то, что там есть евреи, русские и много неверующих ни во что.
В эту субботу по плану Пушкин. В прошлом году на стенде, посвященном поэту, среди родственников показался царь Николай II, под его портретом подпись: «Дядя поэта – Василий Львович». Ошиблись, в таком отдалении от России проколы неизбежны. Сегодня говорили о жизни поэта и его смерти. Смерть привлекает: такая стопроцентная печаль, черный цвет, космос, в который выходят и не возвращаются. Когда лет мало, с особым волнением туда всматриваешься. Дошли до дуэли Пушкина, до ранения в живот, до последних дней – и наступила тишина, жадная до деталей: как стрелялись, какая была погода, на чем ехали, почем пистолеты.
Старалась все вспомнить: как везли, как лежал на кожаном диване раненый, как мучился.
Смотрели портреты. Кроме самого поэта волновал и «делатель смерти» – Дантес. Эля с западно-украинским акцентом просила:
– Покажите поганого Дантеса!
А ей отвечали:
– Да с таких портреты и не пишут, ты что!
И ошиблись. Был его портрет, вполне художественный. Дантес пошел по рукам, просверлили его взглядом. Алеша, мальчик из строгой баптистской семьи, который Бога поминает, как члена семьи, будто он рядом живет и, если надо, может помочь с работой, спросил:
– Бог его наказал?
Рассказала, что Дантес жил долго, в почете и достатке. Но случилась трагическая история с его внучкой-француженкой. Она, чтобы понять, какого поэта ее дедушка застрелил, русский язык выучила, прочла сочинения Пушкина и, ужаснувшись поступком деда, покончила с собой.
Возможно, этот рассказ исторически неточен, наверняка упущено многое, например тот факт, что Дантес был женат на сестре Натальи Гончаровой. Так что Пушкин с Дантесом были родственниками, не по крови, но по закону. Но детям не стала рассказывать о «родстве», только о противостоянии великого и обычного. И как обычное великое убило, будто так и надо. Не зря, может быть, преувеличила. Они потом слушали «Сказку о рыбаке и рыбке» будто в первый раз, будто это про Пушкина и Дантеса, а не про старика и старуху.
