К картине «Гагарин. Первый в космосе» было приковано особое внимание. Когда лента вышла, всё развивалось по стандартному сценарию: поток негативных отзывов перемешался с положительными. Конечно, об экранизации лучше составить своё личное мнение, посмотрев 108 минут из жизни легендарного космонавта. Мы же решили узнать мнение дочери Юрия Алексеевича — Елены Гагариной, которая принимала активное участие в написании сценария фильма.
Необъективный зритель
Наталья Кожина, «АиФ.ru»: Елена Юрьевна, я знаю, что вы работали над фильмом вместе с продюсером Олегом Капанцом, как долго длилось это сотрудничество и довольны ли вы результатом?
Елена Гагарина: Мы работали на протяжении трёх лет. Мне очень понравилось то, что Олег Капанец пришёл и предложил сделать фильм, советовался на каждом этапе работы над сценарием, который переделывался множество раз. Но в съёмочном процессе я не участвовала. Что касается результата, то я, конечно, не могу быть объективным зрителем. Но фильм на меня произвёл очень хорошее впечатление, после премьеры я смотрела его несколько раз и должна сказать, что каждый раз он на меня производил ещё более сильное эмоциональное впечатление, чем при первом просмотре.
Н. К.: Когда я смотрела картину, то в некоторых моментах мне ужасно хотелось плакать, а вы какие эмоции испытывали?
Е. Г.: Не могу сказать, что я плакала, но были какие-то моменты, когда слёзы наворачивались, особенно, когда это касалось очень сложных моментов во время полёта. Я имею в виду нештатные ситуации, о которых стало известно не так давно, потому что документы были рассекречены всего несколько лет назад.
Н. К.: Если вы уже затронули тему засекреченных материалов, то что можете сказать о версии крушения самолёта Юрия Алексеевича, которую недавно озвучил Алексей Леонов?
Е. Г.: Это было известно с самого начала, но фактами это назвать достаточно сложно, это одна из гипотез, которая существовала всегда. Алексей Архипович был в комиссии, у него есть своё мнение по этому поводу, у других членов комиссии есть другое мнение по поводу того, что произошло. Я разговаривала со многими лётчиками-испытателями и от многих слышала, что обычно причины катастрофы самолёта не могут быть до конца раскрыты, всегда остаётся целый ряд сложных моментов, которые остаются неизвестными. Точно так же и здесь. Что касается меня, то я не лётчик, у меня нет технической подготовки, чтобы понять, что и как происходило, поэтому я своего мнения выражать не могу.
Самое счастливое время
Н. К.: Вернёмся к фильму, как восприняла картину ваша мама?
Е. Г.: Мама не видела ещё фильм, она очень опасается его смотреть. Она даже документальные фильмы смотрит в нашем присутствии, потому что это оказывает на неё очень сильное эмоциональное воздействие, она потом долго успокоиться не может. Я жду, когда фильм появится на дисках, чтобы ей привезти и вместе с ней посмотреть.
Н. К.: В фильме есть момент, когда Юрия Алексеевича тестируют. Ему говорят слова, а он называет свои ассоциации. Когда ему говорят слово «радость», он отвечает: «дети». Когда звучит имя вашего отца или просто звучит слово «папа», какие у вас ассоциации?
Е. Г.: У меня всегда ассоциации с детством. Детство для каждого человека — самое счастливое время. Родители были очень строгими людьми, мы знали, что их жизнь подчинена целому ряду условностей и очень сложных обязанностей. Видели мы их не так часто в детстве, но, когда отец был дома, он всегда старался проводить много времени с нами.
Поскольку он был очень активным человеком, любил спорт, то старался сделать так, чтобы мы обязательно занимались спортом. В 60-е годы был один выходной день в неделю, и мы его проводили очень активно. Наши родители любили заниматься спортом даже не по вечерам, а по ночам, когда у них было свободное время. Часто они просто выходили поиграть в футбол или хоккей, брали не только мужчин, но и женщин. Эта активная жизнь, связанная с такой разрядкой, которая, конечно, необходима при такой сложной и тяжёлой работе и при многочисленных обязанностях, помимо работы, которые у всех космонавтов существуют, очень хорошо запомнилась.
Н. К.: В одном интервью вы говорили, что Юрий Алексеевич был, если так можно выразиться, сверхорганизованным человеком, вам передалось это качество?
Н. К.: Родители действительно были чрезвычайно организованными. Если у папы было свободное время в течение дня, он мог прийти, лечь на диван, сказать: «У меня 40 минут. Никто не шумит. Мне нужно поспать». Он мгновенно засыпал, через 40 минут просыпался, умывался и шёл на работу. И так было очень часто. Если ему нужно было готовиться к занятиям в Академии, то он сидел за письменным столом, делал чертежи и проводил за своими занятиями столько времени, сколько было необходимо. И это было практически каждый день. Я тоже очень организованный человек, ненавижу опаздывать. Я считаю, что это дань вежливости тем людям, которые работают с тобой, с которыми ты встречаешься, и нужно приходить вовремя и вовремя всё начинать. Если у тебя есть определённый порядок в голове, твой день расписан, у тебя порядок на столе, то все дела идут очень слаженно.
Жизнь под прицелом
Н. К.: Елена Юрьевна, как вы думаете, почему «Гагарин. Первый в космосе» не стал первым в прокате?
Е. Г.: Я думаю, это потому, что у фильма не было рекламы и нет правильного проката, и это уже не зависит ни от меня, ни от продюсера, это зависит от обстоятельств, которые складываются и которые, честно говоря, я бы не хотела комментировать. У нас, к сожалению, очень активно рекламируют фильмы, которые создаются в Голливуде, но этого не происходит с нашим отечественным кино. Фильм мало смотрят не потому, что это никому не интересно. Я наблюдала подростков, которых, как все знают, трудно чем-либо увлечь. Они находились под огромным впечатлением после просмотра картины.
Н. К.: Хочу поделиться с вами ещё одним своим наблюдением, во время просмотра я невольно подумала, что люди той эпохи совсем не такие, как, скажем, моё поколение, они какие-то инопланетяне, что ли… А что бы сказал Юрий Алексеевич, увидев сегодняшнюю реальность, как бы он отнёсся к распаду Советского Союза, например?
Е. Г.: Мне трудно говорить о том, какова была бы реакция человека, которого нет в живых уже больше 30 лет. Но думаю, что прежде всего его волновало бы то, что наша страна сейчас не является лидером в освоении космоса, как это было в 60-е годы. Сейчас складываются различные обстоятельства, которые не позволяют молодым людям выбирать для себя правильный путь в жизни, люди поколения моего отца и даже моего поколения имели больше возможностей и для получения хорошего образования, и для получения определённых социальных гарантий, и для того, чтобы всесторонне развиваться и выбирать то, что они хотят. В наши дни — всё иначе. Распад Советского Союза — это, конечно, печальная вещь, экономическая нестабильность, которая есть сейчас, это очень обидно. Но с другой стороны, мы приобрели множество таких возможностей, каких не было раньше.
Н. К.: А ваш отец не тяготился шумихой вокруг его имени, излишним вниманием, популярностью?
Е. Г.: Тяготился, хотя он был очень доброжелательным человеком. Так получалось, что где бы он ни появлялся, сразу вокруг оказывались толпы людей, которые хотели с ним поговорить, прикоснуться, задать какой-то вопрос. Это очень непросто. В какие-то моменты человек должен принадлежать сам себе.
Н. К.: Сегодня к вашей семье по-прежнему проявляют много внимания, как вы к этому относитесь?
Е. Г.: Моя жизнь всегда была такой: и ко мне, и к моей сестре, а особенно к нашей маме всегда было очень пристальное внимание разного рода людей: и прессы, и незнакомых людей. Внимание бывает разным, как доброжелательным, так и наоборот, отрицательным, поэтому постоянно находиться в ситуации, когда тебя все знают, не очень просто. Но поскольку я никогда другого не знала, мне трудно понять, как бывает иначе.
