Похоже, смерть мальчика оказалась для них долгожданной козырной картой. Настолько выгодной, что все средства стали хороши: ложные сведения, обнародование несуществующих документов, официальные заявления, противоречащие друг другу. Так детский омбудсмен вначале во всеуслышание заявлял, что ребенок погиб от побоев и сильнодействующих психотропных средств. А уже на следующий день, фактически пойманный американской стороной на лжи, спешил сообщить, что смерть наступила, из-за того, что приемная мать оставила мальчика одного на площадке... И хотя официальных доказательств вины приемных родителей пока не получено, а круг людей, знакомых с темой сиротства и семейного устройства, очень узок, все торопятся сделать выводы и принять меры. Как обычно, карательные и «антисиротские». Зато добавляющие политического веса их создателям.
Например, вице-спикер Совета Федерации Светлана Орлова, не желая мелочиться, потребовала: «Нужно незамедлительно ввести запрет на усыновление для тех пяти десятков российских детей, по которым уже есть решение суда, и которые должны были выехать в США к усыновителям. Зачем нам отправлять наших детей на верную гибель?»
Особенно цинично в этом контексте звучит «наши дети». Очень хочется спросить Светлану Юрьевну: давно ли вы поняли, что эти дети — ваши? И что вы успели для них сделать — в отличие от тысяч благополучных американских усыновителей, растящих трудных девочек и мальчиков, оказавшихся никому не нужными в России? Впрочем, есть чиновники, которые готовы отличиться и словом, и делом. Например, Андрей Турчак, губернатор Псковской области, откуда был усыновлен погибший ребенок. Он взял и приостановил все усыновления в регионе — в том числе, и для россиян. Это уже привычная мера — за одного сироту брать в заложники других. Одновременно господин губернатор потребовал «сегодня же запустить необходимые процедуры», чтобы найти российских усыновителей для младшего брата погибшего мальчика. Тот пока продолжает жить в приемной семье и, по мнению американской стороны, находится в безопасности. Но чиновники уверены, что ребенок должен вернуться на родину, ретивые телеканалы делают героем дня не очень трезвую и не очень здоровую биологическую мать мальчиков, заученно требующую вернуть сына. А губернатор Турчак, на всякий случай, сообщает, что есть уже десяток российских семей, желающих усыновить этого малыша...
Старая песня на новый лад
Ох, где-то мы это уже слышали. Помните «дело Артема Савельева»? Несчастный Дима Яковлев ведь стал далеко не первым объектом политического пиара. До него были многие — в том числе и Артем Савельев, российский мальчик, усыновленный в 2009 году в США и через полгода отправленный неудавшейся усыновительницей обратно в Россию.
Интернет и СМИ тогда наводнили трогательные фотографии Павла Астахова и Артема — то мальчик сидит на коленях у уполномоченного по правам ребенка, то омбудсмен держит его за руку. При этом господин Астахов заявлял журналистам: «Это мой Артёмка, я никому его не отдам». Тут было бы логично подумать, что омбудсмен решил сам усыновить ребенка — но ничего подобного не случилось. Дальше 13 апреля 2010 года Астахов сообщил, что «до конца недели» Артёма Савельева усыновит семья российских дипломатов, и отметил, что помимо них ещё две российские семьи претендуют на усыновление Артёма. Прошло два с половиной года. Артём Савельев так и не был кем-либо усыновлён и до сих пор проживает в приюте.
То же самое господин Астаховговорил совсем недавно и про детей, фактически отнятых у американских усыновителей: «Я уверен абсолютно, что все эти дети пойдут в российские семьи.» И весомо добавлял: «Сегодня на одного ребенка из детского дома приходится более тысячи взрослых дееспособных людей, поэтому потенциал для внутрироссийского усыновления у нас огромный.» Так давайте задумаемся, почему же из этой тысячи не нашлось ни одного готового усыновить вполне здорового мальчика Артема? Несмотря на всю кампанию в СМИ, несмотря на выкрики публики, требующей отдать им бедного сиротку и наказать американскую мать-изверга?
Да просто потому, что на свете мало желающих взять «чужого» ребенка с непростой судьбой. А в России их еще меньше — по многим причинам. У нас вообще весьма специфическое отношение к усыновлению и усыновителям. Этот поступок не считается нормой, не поддерживается государством и общественным мнением — только не рассказывайте мне, пожалуйста, про свежеиспеченные популистские идеи, вроде ста тысяч за усыновление ребенка-инвалида. Давайте лучше вспомним цифры опроса, заказанного под принятие «антисиротского» закона. По его итогам подавляющее большинство россиян было готово запретить американцам брать наших детей, но лишь 14% не собирались, а лишь «рассматривали возможность» стать усыновителями. Что такое «рассматривать возможность»? Я, может быть, рассматриваю возможность полететь в космос — могу ли я называться космонавтом? Так и эти 14%, к сожалению, не могут считаться потенциальными усыновителями. По крайней мере, до тех пор, пока не пройдут подготовку в школе приемных родителей и не соберут все документы — до чего дойдут лишь единицы. Кстати, предыдущие, не спровоцированные политическими событиями опросы, обычно выдавали другой результат — лишь 3-4% людей, готовых стать усыновителями.
Фиаско Астахова
«Это его (Астахова), личное, полное профессиональное фиаско, — утверждает Людмила Петрановская, педагог, психолог, создатель Института развития семейного устройства. — У него были все возможности по работе с общественным мнением в последние два года. Почему в результате его двухлетней работы более чем у половины населения легко поднимается рука поставить галочку в графе «нет, я не возьму» и сразу же в графе «и они пусть не берут»? Никто не обязан хотеть взять приемного ребенка. Но если сам не хочешь, но при этом запрещаешь другим, это говорит о том, что ничего не знаешь о проблеме. Два года уполномоченный по правам детей в телевизоре и во всех газетах, чуть не ежедневно — и вот такое общественное мнение на выходе. Да любому нормальному приемному родителю дайте хоть половину этого эфира — и через два года будет другое общественное мнение.»
Можно ли вернуть усыновленного американцами ребенка в Россию?>>
Но у Павла Алексеевича, похоже, свои методы работы с общественностью. Видимо, он верит, что если много раз проговорить слово «сахар», во рту станет сладко. Поэтому и повторяет, как мантру: «12900 российских усыновителей готовы были взять детей на 1 января 2012 года.»
Страшная арифметика
Эти 13 тысяч родителей, готовых взять ребенка и почему-то не берущих, меня давно интригуют. Как усыновитель я позволю себе усомниться в их существовании — хотя бы потому, что слышала об «очереди за детьми» и три года назад, но ни разу не видела, в отличие от огромного числа детей-сирот. Тема сиротства и усыновления, вообще, идеальна для мифотворчества и спекуляций. Ведь в детские дома — вполне себе режимные учреждения закрытого типа — могут заглянуть лишь немногие, да и то чаще всего раз в год, с новогодними подарками от своей компании. А живого усыновителя встретить удается еще реже — в том числе и потому, что многие из них предпочитают не афишировать свой поступок. Вот и возникают самые разные цифры и факты, ничего общего не имеющие с реальностью. А народ верит. На самом же деле, узнать правду довольно просто. Это вам не статистика смертности детей в российских сиротских учреждениях, которую вы, действительно, нигде не найдете.
Почти 13 тысяч желающих усыновить, говорите? А кто же им мешает-то? Что обычно делают будущие усыновители? Пойдемте, я вам покажу. Вот государственный банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей и подлежащих семейному устройству- www.usynovite.ru. Заходим. Включаем поиск. 63229 мальчиков и 42194 девочек всех возрастов. Сто с лишним тысяч детей-сирот. Простая и страшная арифметика. Выбирай — не хочу. Может, в том-то и дело, что «не хочу»? Не хочу подросшего, не хочу темненького, не хочу с диагнозами, не хочу с братьями-сестрами...
То есть, если где-то и имеется потенциальный приемный родитель с собранными документами, который почему-то не находит себе сразу ребенка, это означает, что он вовсе не готов взять первого встречного сироту, а ищет «новорожденного голубоглазого малыша от профессора и студентки», да еще чтоб похож был, чтоб понравился сразу и «сердце екнуло». И вряд ли господину Астахову удастся убедить его усыновить ребенка с ДЦП или трудного подростка, да даже просто малыша с «неславянской» внешности — даже за 100 тысяч рублей.
Так что все остается на своих местах: сиротпром стабильно выдает цифру в сто с лишним тысяч сирот, находящихся в учреждениях и, практически, не имеющих возможность их покинуть — с вашего согласия и за ваши деньги.
Немногочисленные усыновители продолжают усыновлять — хоть благодаря, хоть вопреки меняющимся законам и поправкам. А чиновники используют сирот, как разменную монету в политическом пиаре, принимают фиктивные меры, создают бессмысленные органы и попиливают под них бюджет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции