Отвечает историк Анатолий Марагин:
– Всё правильно: галломания, или страсть к всему французскому, пришла в Россию ещё в XVIII в. Её росту способствовала эмиграция дворян из Франции после революции 1789 г. К началу XIX в. русская аристократия говорила по-французски лучше, чем по-русски. За ней тянулось менее родовитое дворянство, как губернское, так и уездное. Дамам очень помогали французские романы и журналы мод, поскольку, как писал Пушкин, «панталоны, фрак, жилет, всех этих слов на русском нет».
То же и в армии. Во время войны 1812 г. русским офицерам командование настоятельно рекомендовало при следовании через сельскую местность не общаться между собой по-французски. Партизаны да и простые крестьяне могли перепутать с супостатом и ненароком убить. Был курьёзный случай: калмыцкая воинская часть напала на русскую. Дело было под вечер, в темноте, мундир опознать не удалось, а два поручика не кстати перекинулись парой фраз… Впрочем, и само командование эти рекомендации игнорировало. Знаменитая фраза Кутузова на совете в Филях: «С потерей Москвы не потеряна ещё Россия» – была сказана по-французски.
К восстанию на Сенатской галломания в России всё ещё была актуальна. Да и после его провала на процессе 1826 г. большинство декабристов давали показания на французском, которым и подследственные, и следователи владели лучше, чем родным. Так продолжалось до середины XIX в., когда в моду у дворянства начал входить другой иностранный язык. Началась эпоха англомании.
Смотрите также:
- «Пёрло не по-детски». Как развлекались «отцы» Козьмы Пруткова в реальности →
- Из Парижа - с любовью. Что писали русские офицеры о французах в 1814 году →
- Талант и карьера. Как мастера культуры чиновниками служили →