Большой Париж: в каких московских зданиях просматривается французский стиль

Многие красивые города (Будапешт, Берн, Бухарест) называют «маленьким Парижем». Если соблюдать эту логику, Москву следовало бы назвать «большим Парижем».

   

   

Если итальянские зодчие застроили сердце Москвы - Кремль - и создали нам короткую, но яркую эпоху Возрождения (см. «АиФ» № 15, «Итальянцы в Москве»), то французы - без преувеличения - сформировали Москву конца XVIII века, помогли её уничтожить (пожар 1812 года), вновь воссоздать в стиле ампир и чуть не снесли в 1930-е.

Ученики «королей»

Первым оценил архитекторов Франции Пётр I: будучи в Европе, он позвал Жана-Батиста Леблона в Петербург, поставив его надо всеми иностранными зодчими.

А при Екатерине II русские архитекторы стали не только учиться у французов, но откровенно и смиренно копировать их образцы. В то время во Франции господствовал стиль «a l’antique», иначе (и неправильно) называемый стилем Людовика XVI: стиль сложился на четверть века раньше, чем этот король взошёл на трон.

Королём архитектуры в то время был Шарль де Вайи, парижский академик, приверженец античности, автор проекта театра «Одеон» в Париже. Граф П. Б. Шереметев привёз из Парижа проект усадебного дома де Вайи для своей усадьбы «Кусково» 1, который воплотил в объёме архитектор Карл Бланк. Точно так же поступили Разумовские, построив по проекту де Вайи изумительный особняк на углу Воздвиженки и Романова пер. 2.

Другие вельможи, братья Голицыны, заказали свои усадебные постройки Шарлю де Герну: знаменитый дом в Архангельском 3 и «белый домик» в Никольском-Урюпине.

В редких случаях француз­ский мастер сам строил в Москве. Нам известен лишь один такой архитектор - Никола Легран. Фактический составитель ген­плана Москвы 1775 года, именно он подарил нашему городу Водоотводный канал и создал Бульварное кольцо на месте снесённых стен Белого города (жаль, не успел сомкнуть круг в Замоскворечье). Москва многим обязана этому мастеру: Легран преподавал архитектуру в Московском университете и в ремесленной школе при Каменном приказе. Самой яркой его постройкой стало здание Кригскомиссариата - ведомст­ва, занимающегося вещевым довольствием в армии (Космодамианская наб., 26/55) 4, угловой цилиндр которого и сегодня остаётся романтическим «уголком Парижа» - только что не на Сене, а на Москве-реке. Церковь Успения на Могильцах с двумя симметричными башнями на фасаде (Б. Власьевский пер., 2/2) 5 заканчивали уже после смерти мастера, а усадебный дом Гендрикова (Садовая-Спасская, 1/2, корп. 5) 6 по проекту Леграна строил, вероятно, Баженов.

   

   

Но чаще бывало по-другому: архитектурные клоны рождались по типовым французским проектам, например, из популярного в России альбома Неффоржа. И вырастали превосходные здания - даже не подумаешь, что надзор за строительством осуществлял не автор проекта. Таковы, к примеру, дома Разумовской на Маросейке, 2, 7 и Оболенских на Новинском бульваре, 11а 8.

С полным правом к «московскому Парижу» можем отнести работы русских архитекторов, обучавшихся у французских мэтров (в «свите» де Вайи в разное время состояли Баженов и Старов). И вряд ли им уступали «ученики учеников», например, Матвей Казаков, ученик Баженова, выросший в первоклассного мастера раннего классицизма (как принято у нас называть стиль Людовика XVI).

Деревенское обаяние

Если, зайдя в Кремль, мы осмотрим здание Сената, поразимся несоответствию уравновешенной композиции, превосходно проработанных фасадов, идеальной геометрии плана: прямоугольный треугольник, на три части разделённый двор, вписанные круги и эллипс - и странной ориентации: боковой фасад упирается в кремлёвскую стену, диагональ произвольно развёрнута непонятно куда. Как видно, прототипом был французский замок, композиционно державший округу, а в свободном ансамбле Кремля чёткая геометрия здания оказалась неуместна.

Столь же анекдотичны в нео­классической строгости своих фасадов и абсолютной невписанности в окружающую застройку дома П. А. Сырейщикова - Рахмановых в Подсосенском пер., 25/13, 9 и Толстого - Карзинкиных на Покровском бул., 18/15 . 10 В отличие от Петербурга, перенявшего от Парижа ансамб­левость, Москва в эпоху классицизма оставалась «большой деревней», где любой особняк раскидывался на участке, как хотел, игнорируя соседние дома.

В этом сказывалась инородность «импортированного» стиля или, вспомним Грибоедова, смесь «французского с нижегород­ским». Но в этой же расхлябанности - и «деревенское обаяние» московского классицизма.

Шедевры стиля вышли из-под карандаша Василия Баженова. Хотя его авторство дома Пашкова (Воздвиженка, 3/5) 11 не доказано, кто станет спорить, что это одно из прекраснейших сооружений Европы, где все части целого находятся в абсолютной гармонии.

Замечательны и другие пост­ройки, условно приписываемые Баженову: дома Юшкова (Мясницкая, 21) 12 и Долгова (пр-т Мира, 16) 13 . Не так важно, отнесём мы их к французской или русской архитектуре, - зато это архитектура классная!

Обогатил московское наследие испанский француз Августин Бетанкур, построивший вместе с Осипом Бове Экзерциргауз - теперь мы называем его Манеж 14. До пожара 2004 года, уничтожившего оригинал с уникальными деревянными балками, они были рекордными по ширине перекрываемого пространства. Теперь их заменил несгораемый железобетон (спасибо Юрию Михайловичу Лужкову, что всё-таки дал себя уговорить профессионалам и отказался от идеи полуротонды-ресторана на фасаде, обращённом к Кремлю).

Оставил след в московском зодчестве и неукротимый борец с классикой Ле Корбюзье. Его «буханка бородинского в целлофане» - здание Центросоюза (Мясницкая, 39) 15- всё-таки наименьшее зло из того, что затевал этот неистовый разрушитель (снос всей исторической Москвы ради «бетонной симфонии», такой как в индийском Чандигархе).

Спасибо французам как за то, что они у нас сделали, так и за то, чего им сделать не удалось.

Смотрите также:

• Как остановилось «сердце» Москвы? 200 лет со смерти великого русского архитектора →
• В Великом Новгороде снесут стелу, автор которой - Андрей Макаревич →
• В Нальчике установили памятник Пушкину →