Руслан Гринберг: Всё ещё в шоке от 90-х

Руслан Гринберг, директор Института экономики РАН:    

   

— Шоковая терапия 1992 г. имела, по моему мнению, и положительные, и отрицательные последствия для развития страны. Начну с положительных. Бориса Ельцина и его команду младореформаторов обычно критикуют за то, что они отпустили цены, предварительно не создав конкурентного рынка. Этот упрёк несправедлив. Сформировать рыночную экономику без свободных цен в принципе невозможно. Только цены, устанавливаемые в процессе переговоров между продавцами и покупателями, дают сигнал производителям, что производить и кому поставлять, а инвесторам — куда вкладывать деньги. А ведь рынка тогда хотели все. Надо помнить, что в то время — в 1989-1991 гг. — в стране в ужасающих масштабах проявил себя едва ли не основной системный дефект директивной плановой экономики — дефицит продовольственных и потребительских товаров. Не вдаваясь в подробности дискуссии о причинах обострения такого дефицита, замечу только, что сами будущие российские власти внесли в него значительный «вклад». Борьба новоиспечённой независимой России с союзным центром сопровождалась, как известно, скачкообразным ростом личных доходов при популистском сопротивлении какому-либо повышению цен. Люди понимали, что так долго продолжаться не может, и скупали всё подряд, почти полностью опустошив полки российских магазинов.

Либерализация цен 2 января 1992 г. явилась если не последним, то уж точно решающим актом в начатом М. Горбачёвым процессе преобразования административно-командной экономики в рыночную. И в этом смысле она была верным шагом в верном направлении.

В качестве других положительных итогов радикальных экономических реформ, начавшихся с шоковой терапии, следует указать окончательное раскрепощение ранее скованной личной инициативы людей, что дало мощный толчок становлению российского предпринимательского класса. Нельзя также не отметить, что после 70 лет принципиально иной экономической системы в стране достаточно быстро были созданы и худо — бедно начали функционировать формальные институты рыночной экономики, то есть коммерческие банки, товарные и фондовые рынки, валютные биржи, качественно новые налоговые механизмы, правила антимонопольного регулирования, арбитражные суды и т. п.

Слепая вера

Теперь о тех сторонах начавшихся 20 лет назад радикальных преобразований, которые однозначно замедлили движение страны к демократии, социальной рыночной экономике и гражданскому обществу. Приходится констатировать, что в результате шоковой терапии в стране сразу же были запущены процессы примитивизации производства, деинтеллектуализации труда и деградации соцсферы. Сюда же надо добавить появление массовой бедности, которая за годы перемен расширялась за счёт размывания сложившегося в СССР, пусть не слишком богатого по западным критериям, но всё-таки среднего класса. Пока Россия явно отдалилась от желаемых социально-экономических стандартов евроатлантических наций и приближается к характеристикам типичной страны «третьего мира» с громадной поляризацией личных доходов. Различные исследования материальных возможностей российских домохозяйств говорят о том, что реально плодами проведённых преобразований пользуются не больше 25% населения страны, а половина её жителей фактически ведёт борьбу за существование. Почему так получилось?

Сегодня мало кто помнит, а многие и не хотят помнить, что тогда в эйфории свободы и преклонения перед западными ультралиберальными установками и население, и руководство страны верили в рыночную экономику так же слепо, как когда-то в коммунизм. И вот это обожествление рынка, слепое подражание Западу, где в тот период прочно вошла в моду самоубийственная дискредитация любой государственной активности, привели к печальным последствиям.

   

   

От участия государства в экономике старались избавиться так поспешно, что провели абсолютно иррациональную приватизацию. За три копейки распродали самые прибыльные отрасли, прежде всего топливно-энергетический комплекс, и остались с нулевым бюджетом. Пришлось включать печатный станок, что вызвало гиперинфляцию и обнищание большей части россиян. А вместо госмонополии получили не менее, а может, и более злые частные монополии.

Либерализация цен и внешней торговли, открытие российского рынка для остального мира, несомненно, были в интересах потребителей. Но рынки открыли чрезмерно и слишком быстро, практически за одну ночь, и как бы забыли, что потребители являются и производителями. А они, долгое время варившиеся в собственном соку, оказались не готовы конкурировать с хлынувшим в страну импортом. В результате производство готовой продукции катастрофически снизилось, все сферы жизнедеятельности, которые не приносили быстрых денег, начали приходить в упадок. Основными жертвами стали люди, занятые в образовании, медицине, науке и культуре.

Радикальные экономические реформы 90-х имели и тяжёлые политические последствия. Дело не только в том, что либеральные реформы, обернувшись для подавляющего большинства россиян ощутимыми материальными и моральными потерями, дискредитировали саму идею демократии и гражданских свобод. Реформаторы, столкнувшись с обоснованной критикой реформ со стороны законодательной власти, позаботились о создании, в сущности, монархической конституции для новой России, которая, я убеждён, до сих пор страдает от чрезмерных президентских полномочий. Конечно, безболезненно перейти от плановой экономики к рыночной было нельзя. Но многое можно было сделать иначе, чтобы не платить за перемены столь высокую цену.

Усвоить уроки

Грустные плоды реформ 90-х — чудовищное расслоение населения, монополизацию и бюрократизацию экономики — мы пожинаем и сегодня. И власть, и избавляющееся от спячки общество понимают, что положение в стране надо решительно менять. Чтобы сделать это, не повторяя ошибок, необходимо усвоить уроки прошедшего двадцатилетия.

Подражательство без учёта места и времени, персонификация власти в ущерб институтам, нетерпение интеллектуальной элиты, привычка власти видеть в народе лишь объект управления и как результат шараханье общества из крайности в крайность — вот от чего всем нам надо избавляться, если хотим видеть страну здоровой и процветающей.

В начале 90-х страна пожертвовала справедливостью во имя свободы, а сегодня, похоже, вновь жаждет справедливости, но уже не хочет жертвовать свободой. Остаётся надеяться, что она действительно избавляется от опасного соблазна очередного ложного выбора.