Юрий Белановский: Закон о защите чувств верующих - клин между церковью и обществом

Я не буду доказывать, что существующих законов вполне достаточно для адекватной реакции на бандитизм, хулиганство, разжигание религиозной вражды и на многое другое. Я не буду повторять сказанное мной ранее. Мне важно показать, чтозакон о защите чувств верующих, так или иначе, противопоставляет Православную церковь и общество.    

   

Народные религиозные чувства и христианство

Русский народ, хоть и именует себя православным, в подавляющем большинстве религиозно необразован и невежественен. Кстати, законотворцы относятся чаще к последним. В общественной и частной жизни россиян наиболее ярко выражены религиозные чувства хоть и ассоциирующиеся с православием, но не имеющие к нему никакого отношения. Чего стоит заявление известного депутата о плохой энергетике на детской площадке, построенной на месте дореволюционного кладбища уничтоженного в советские годы. В данном случае, не смотря на стремление помочь православным, он показал себя с религиозной точки зрения банальным бытовым оккультистом.

У меня есть серьезные опасения, что стараясь защищать чувства верующих, государство начнет в конечном итоге защищать самые нелепые и чудовищные народно-религиозные псевдоправославные традиции, обычаи и учения. Депутаты и судьи будут, в конечном итоге, дискредитировать само христианство, что собственно мы и видели в процессе над девушками из Pussy Riot. Достаточно вспомнить апелляции к Трульскому собору и к неписанным правилам поведения в храме.

Важный практический вопрос: как быть с теми обрядами, традициями, святынямии местами паломничеств, что не имеют прямого отношения к христианству, но народом и даже священниками почитаются? Православие внутри себя достаточно плюралистично, оно в своей истории через многое прошло и предлагает достаточную свободу. Церковь, не взирая на чувства, дает право христианам с разными взглядами приступать к Причастию - Телу и Крови Христовым. Однако, в государстве закон есть закон: там, где верующие могут дискутировать, оставаясь христианами, судья должен кого-то наказать. Закон о защите религиозных чувств  – своего рода клин между Церковью и обществом, ибо то напряжение, что могло быть снято в дискуссии и через просвещение и обучение общества теперь фиксируется и переводится в положение позиционной войны.

Обратимся к примерам

Очень популярен и однозначно ассоциируется с православием и даже насаждается как атрибут христианской веры, так называемый Благодатный огонь. Нередко можно услышать уверенность, что быть православным – значит почитать это явление.

Однако, все не так просто. На самом деле Благодатный огонь, даже если он является чудом, а не просто экстравагантным обрядом, в принципе не может быть обязательным атрибутом христианства, ибо Евангелие о нем молчит. Известные и авторитетные богословы прошлого века всерьез исследовали эту тему и высказали вполне скептическое отношение к чудесности этого огня, признавая за ним не более чем миссионерский смысл в отношении нехристианских народов. Любой православный христиан может без вреда для своей веры не верить в Благодатный огонь и даже его критиковать. Но, совершенно очевидно, что такая критика глубоко ущемляет чувства верующих и ассоциирующих себя с православием и поэтому не останется безнаказанной.

Темы календаря и церковно-славянского языка – одни из наиболее болезненных для русской Церкви. Даже на уровне священноначалия признается опасность раскола в случае отказа от юлианского календаря или появления богослужебных текстов на русском языке. Из опыта дискуссий я знаю сколь быстро оскорбляются чувства сторонников старого стиля и славянского языка, уверенных, хоть и ошибочно, что это обязательные атрибуты православия. Стоит сколь-нибудь серьезно тронуть эту тему и судебного разбирательства не избежать. Благодаря закону потенциальные раскольники получили в руки инструмент насилия над своими оппонентами.

О том, что чувства народные очень искренни, но отнюдь не отражают христианское мировоззрение, мы знаем и на примерах прошлого. В дневниках основателя Японской православной церкви архиепископа Николая, относящихся к 1880 году, мы видим удивительную историю народного недовольства относительно освящения памятника Пушкину в день его открытия (того самого, что и ныне стоит на Пушкинской площади). Святитель Николай описывает «взрыв народного религиозного чувства и негодование на духовенство». Генерал-Губернатор и Обер-Полицмейстер докладывали Митрополиту Московскому, что народ волнуется и не желает процессии. В народе говорили, что «Церкви-то и молиться за Пушкина не должно, ибо он — самоубийца, дал себя так легкомысленно убить. Пусть на него хоть бриллиантовый венок вешают, да не освящают идола...». Памятник, конечно, освятили, но если бы в те годы действовал наш закон о религиозных чувствах,  то митрополиту грозило бы судебное разбирательство.

   

   

Клин между обществом и церковью

В нашей стране Церковь отделена от государства. У Церкви есть право определять свою внутреннюю жизнь и критерии принадлежности, формулировать вероучение, формировать структуры управления. Для Церкви ничего не значат решения светских властей и даже судов по вопросам её внутренней жизни, учения, дисциплины и кадровой системы. Это вполне традиционно, хотя и имеет перегибы в виде неконтролируемой власти епископата и значительного бесправия священства.

Не смотря на это, сегодня мы видим особую привилегированность Церкви в отношении существующих и новых законов. Церковь явно противопоставляется гражданскому обществу. Во всяком случае, так можно трактовать некоторые последние события. Вспомним закон про НКО – «иностранных агентов», из под которого сразу вывели религиозные организации не смотря на получаемую ими помощь из за рубежа. Или законопроект про волонтеров в отношении которого церковными спикерами было сделано замечание, что бесплатная помощь и работа при храмах – это обслуживание религиозного культа, а значит никакое не волонтерство. Или вот закон о чувствах верующих, который через насилие защищает лишь некоторую часть общества, хоть и не всегда церковную, но уж точно и однозначно с ней ассоциирующуюся. Получается еще один клин.

Позиция административной и правовой привилегированности, а значит и противопоставленности обществу и общественным организациям становится все более определяющей для Церкви в России. Прибавим сюда и пренебрежение нравственной составляющей авторитета и получим достаточно грустную картину.

Задача церкви – воспитывать народные чувства, приводить их в соответствие с евангельским благовестием, а не потакать им. Задача церкви – быть своего рода гарантом тех прав и свобод, что Бог определил людям. Задача Церкви быть нравственным авторитетом. Но достигается все это отнюдь не судебными исками, а прежде всего сотрудничеством, партнерством и диалогом, умением слушать и слышать собеседника. Всему этому закон о защите религиозных чувств будет препятствовать. И это плохо.

 

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции