Детская деревня: в России создают поселки для сирот

Улица Гмайнера, дом 1 — по такому адресу находятся детские деревни в ста тридцати двух странах мира. Это — дань уважения Герману Гмайнеру, австрийскому педагогу, придумавшему этот проект. Первую деревню он открыл после второй мировой — для детей, потерявших на войне родителей. Идея педагога проста: казенные помещения — заменить домом, группу с воспитателями — семьей. SOS — сокращение английского social support, то есть — социальная поддержка. И понятный всем символ — крика о помощи.

   

   

Ворота в деревню всегда открыты — на территории за забором выстроились кирпичные дома, пронумерованные, как корпуса в детском лагере. В каждом из них живет пять-семь сирот с так называемой SOS-мамой. «Обычно это женщины, которые желают реализоваться как мамы. Желательно с высшим образованием, если имеют своих детей — то только уже взрослых, старше 18, — рассказывает Анатолий Васильев, директор детской деревни в Томилино.

 — В последние годы у нас даже SOS-папы появляются: раньше, решив создать собственную семью, женщина уходила из деревни, так как мужья редко соглашались остаться и жить вместе с чужими детьми. А сейчас у нас живет одна мама, опытная, очень прикипевшая к детям, она сказала мужу, что не готова уйти. И он остался с ней, помогает с воспитанием».

В каждом домике течет вполне обычная семейная жизнь. На входе — стенд с цветными тапочками, в зале — телевизор, где два школьника отдыхают после занятий, по дому шныряют два упитанных кота. На кухне возится с ужином SOS-мама.

Наталья Завалишина работает SOS-мамой с 1995 года. В те годы она, бывший педагог, получала учительские копейки и была готова идти торговать на рынок, просто, чтобы прокормиться. Увидела объявление об открытии детской деревни и решила, что это очередная афера — поселки для социальных сирот в той России выглядели фантастикой. Узнав, что таких деревень — сотни по всему миру, решилась и позвонила. С тех пор воспитала девятерых, еще пятеро живут с ней сейчас — SOS-мама ведет ребенка до совершеннолетия, но на этом связь прерывается.

В череде домашних хлопот — постоянная связь с бывшими воспитанниками. Сама она их бывшими не считает — просто дети, значит, нужно поддерживать всегда — как в любой семье. Звонит воспитанница, жалуется на нехватку садиков: квартиру получила, садик в ее районе не дают. Другая — на недопонимание мужа. Парни приводят к SOS-маме своих девушек — познакомить, оценить, посоветовать.

«Я думаю, этот „выпуск“ будет у меня последним, потом буду помогать своим взрослым детям. Чтобы у них была не только SOS-мама, но и SOS-бабушка», — рассуждает Наталья Завалишина.

   

   

В доме достаточно тихо: девочки вернутся из школы вечером — остаются на факультативные занятия, мальчики — братья Леша и Максим — о чем-то секретничают друг с другом. Как и большинство воспитанников, они являются социальными сиротами — их родители живы, но лишены своих прав. Многим разрешают навещать своих детей: если они не настроены конфликтовать с обитателями деревни. «Мы им не конкуренты, — рассказывает Наталья Завалишина, — я ни в коем случае не заставляю детей называть меня мамой, не мешаю им общаться с родными. Бывает, что родители настраивают детей против, но я уже научилась справляться с такой ситуацией. Их обиды ведь тоже можно понять».

«Большинство социальных сирот боготворят своих биологических родителей, — поясняет Анатолий Васильев, в прошлом — выпускник детского дома. — У них какая схема в голове: их бросили не потому, что родители плохие, а потому, плохие они сами. Ребенок считает: я виноват, что меня мамка сдала. И представьте, человек столько лет живет с этим ощущением. Естественно, он и будет плохим, отсюда столько социально неблагополучных сирот — преступников, хулиганов. Над этой проблемой в детских домах работают очень мало. Это ведь сложнейшая задача: повысить ребенку самооценку. Показать что судьба родителей — их выбор, а детей может ждать совсем другая».

Леша и Максим показывают дом: спальню с игрушками и книгами, домик для любимых котов: его вручную делали ребята постарше. Леша и Максим говорят, что Кузя и Барсик — их лучшие друзья. Общению с девочками парни предпочитают двух черных котов. «Раньше мы жили в приюте, — рассказывает Леша. — Все вроде неплохо было, но, если честно, когда приезжают гости, воспитатель сразу такая милая и добрая, а как уезжают — другой человек». Леша хочет быть полицейским, его брат — бизнесменом. Оба очень скучают по маме.

На стене — отметки, какой у каждого воспитанника рост. Такой был, когда пришел в семью, такой — стал сейчас. Можно проследить историю. В ванной висят разноцветные именные полотенца. Важный принцип — поменьше универсальности, вроде одинаковой обуви и одежды. «Нужно ребенку что-то купить, они с мамой отправляются по магазинам, — рассказывает Анатолий Васильев. — Представьте, как эта индивидуальность важна для ребенка — чтобы не со склада рубашку взять, а выбрать самому».

За продуктами — тоже вместе с мамой. Мальчики по-джентельменски несут мамины сумки, помогают по дому — в соответствии с графиком дежурств. Все воспитанники учатся вести домашнее хозяйство: убираться, готовить. Это еще одно отличие от детского дома: там еду он получает через окошко в столовой, а всю работу выполняют сотрудники, в итоге, у ребенка складывается ощущение, что все делают за него и для него. В будущем такой человек с большим трудом привыкает себя обеспечивать. Иногда — не привыкает вовсе.

Максим собирается на прогулку: здесь все распоряжаются своим временем, как нравится, распорядок дня — не особенно строгий. Главное, никому не мешать, и стараться быть на связи, чтобы мама не волновалась. К врачам — в местную поликлинику, учеба — в соседней школе. Детей с тяжелой формой инвалидностью сюда не берут — нет условий, в крупные медицинские центры нужно ездить в Москву, а под боком хороших специалистов нет.

В последние годы в мире стараются создавать деревни по принципу приемных семей, с оформлением опеки. В России в рамках действующих законов сложно создавать даже по существующей сейчас модели. «В Беларуси президент сам учредил детскую деревню по образу и подобию наших, но для этого он издал отдельное государственное положение. Ну, а мы выкручиваемся по-своему» — рассказывает директор детской деревни в Томилино.

Де-юре, детская деревня — тоже детдом, только частный (деревни живут на пожертвования), поэтому есть возможность работать по-своему. Просто вместо воспитателей — мамы, а логопедов, психологов и других специалистов нанимают для нужд конкретного ребенка. Говорят, обходится дешевле, чем содержать всех в штате. SOS-мамы получают зарплату, имеют редкие выходные и постоянную поддержку психолога, который помогает выстроить отношения в семье.

«Мама — это должность», звучит достаточно дико, но эксперты видят в этом и свои плюсы: зачастую настоящие родители требуют от детей исполнения своих желаний и амбиций, SOS-мамы просто делают свою работу. Но механическую заботу тут тоже не любят.

При отборе SOS-матерей Герман Гмайнер всегда повторял: «Диплому об образовании я предпочел бы свидетельство о сердечных качествах».

 

Смотрите также:

• Дом для Марата. Мальчик из «списка Димы Яковлева» нашел родителей →
• «Только не отдавай меня той маме!» История одной приёмной семьи →
• Доноры любви. Семья из Иваново усыновила шестерых детдомовцев →