Объединение вокруг флага
Виталий Цепляев, «АиФ»: Валерий Валерьевич, 71% поддержки — показатель весьма высокий. Чем вы его объясняете?
Валерий Фёдоров: Здесь несколько факторов. Первый — то, что социологи называют «объединением вокруг флага». Это не какая-то наша специфика: практически во всех странах, когда начинаются военные действия, нация объединяется вокруг лидера, вокруг армии, солидаризируется с ними и желает им победы. Так было, например, в США в 2003 году, когда началась война в Ираке, и рейтинг президента Буша резко вырос. Так же происходит сейчас и на Украине, где отмечается консолидация вокруг президента Зеленского.
Второй фактор связан с тем, что тема Украины как западного плацдарма, как проекта анти-России уже давно существовала в нашем информационном пространстве. Отношение к постмайданной Украине у многих людей было сугубо отрицательным. Соответственно, военная операция воспринимается ими как эскалация застарелого конфликта и попытка его разрешить.
Третий фактор связан с Донбассом. В качестве одной из задач операции декларирована защита республик ДНР-ЛНР, которые много лет подвергались обстрелам со сторону ВСУ. Ничего, кроме возмущения, эти обстрелы у наших людей не вызывали.
Наконец, четвертый фактор: было продекларировано, что захватнических планов у России нет, она не намерена оккупировать Украину, разделять ее на части, присоединять к себе какие-то ее территории. Цели операции были заявлены другие. Во-первых, уничтожить военный потенциал, который может быть использован против России, демилитаризовать Украину. Во-вторых, денацифицировать её, то есть исключить из ее политического поля те силы, которые и пытались превратить ее в анти-Россию, в нож, нацеленный в сердце нашей страны.
— Насколько пристально жители России следят за событиями в соседней стране?
— Безусловно, это топ повестки, самая горячая тема. Внимание к происходящему на Украине резко усилилось. Хотя тех пиков, на которые медиапотребление вышло весной 2020 г. в связи с пандемией, мы еще не достигли, скачок все равно очень значительный. Правда, сейчас мы фиксируем новый тренд: с ситуации собственно на Украине внимание переключается на ситуацию с санкциями, изоляцией нашей страны, экономическими последствиями конфликта.
Ментальная адаптация
— Недавно вы попытались спрогнозировать, какие слои населения больше потеряют от санкций. И что получается?
— Есть одно последствие, которое затронет абсолютно всех — это рост цен. В первую неделю санкций темп роста цен был таков, что годовая инфляция будет уже как минимум 10%. Это больше, чем в прошлом году, а ведь и прошлогодняя инфляция воспринималась как весьма высокая. Но очевидно, что на цифре 10% рост не остановится. И бедным придется сложнее всего, потому что у них нет сбережений, и любое удорожание бьет по их кошелькам очень сильно.
Вдобавок с уходом западных брендов существенно сократится потребительский ассортимент. Сократятся возможности для поездок, получения образования за границей, любого взаимодействия с зарубежными партнерами, клиентами, заказчиками. Эта группа последствий коснется высшего и среднего класса, т.е. той части населения, которая была наиболее экономически активна, глобализована, включена в международный обмен товарами и услугами, капиталами, знаниями и технологиями. Люди, которые считали себя не просто гражданами России, а гражданами мира, космополитами, сегодня оказываются отделены от этого мира железным занавесом. Правда, если во времена СССР мы сами устанавливали этот занавес, то теперь, наоборот, мир закрывается от нас.
Главный вопрос — как общество сможет адаптироваться к новым реалиям. И здесь какого-то единого плана быть не может. Бедным слоям населения помогут выжить дачные участки, огороды. Мы уже почти забыли, что когда-то это было не хобби, не разновидность отдыха, а средство обеспечения своей семьи необходимыми продуктами, той же картошкой. Неизбежно придется сокращать потребление, переходить на более дешевые аналоги.
Наиболее продвинутая часть населения, очевидно, будет искать другие выходы, в том числе эмиграцию. И многие уже покинули Россию — в дорогих фитнес-клубах посетителей почти не осталось. Но это небольшая группа, примерно полпроцента населения.
Если говорить о большей части среднего класса, для них отъезд явно не выход — никто за границей их особенно не ждет, собственности у них там нет, чем там зарабатывать деньги, они не знают. Смогут ли они найти себя в новой ситуации, когда экономика станет более примитивной, когда необязательные потребности станут обществом финансироваться гораздо хуже? Видимо, кто-то будет искать подработку, кто-то перейдет на менее квалифицированную и хуже оплачиваемую работу. И опять же, придется сокращать потребление, искать русские аналоги привычным заграничным товарам. Едва ли не самой сложной для наиболее состоятельных представителей этой группы будет ментальная адаптация. Потому что многие из них строили свою жизнь, планировали жизнь своих детей в парадигме западного мира. Рассуждали так: если не мы, то хотя бы наши дети получат западное образование, устроятся там. А мы сами, когда выйдем на пенсию, тоже, может быть, купим домик в Болгарии и будем там счастливо доживать свой век. Теперь все эти мечты накрылись медным тазом, образ будущего у этих людей исчез. И «гражданам мира» придется осознать, что они граждане России и будущего вне ее у них нет. И уже здесь простраивать жизненные траектории для себя и своих детей.
Букет эмоций
— На фоне Украины и санкционной войны против России пандемия коронавируса, похоже, окончательно отошла на второй план? В интернете уже даже шутят на эту тему — мол, верните лучше ковид...
— Да, повестка полностью поменялась. Ковид нам уже не страшен — кроме разве что тех, кто «по старинке» им еще болеет. Вот, например, один мой товарищ на днях слег с температурой 38,5... Так что физически пандемия не ушла, но говорить о ней, действительно, будут всё меньше.
Основные страхи переместились в военную и экономическую плоскость. Первые связаны отчасти с опасениями того, что боевые действия не ограничатся территорией Украины и перекинутся к нам — например, в форме терроризма со стороны каких-то диверсионных групп. А отчасти — с риском мобилизации. Такого рода страхи характерны прежде всего для женской части населения — матерей, жен и сестер тех, кого потенциально могут призвать на военную службу.
Экономические страхи связаны, естественно, с удорожанием и возможным дефицитом товаров первой необходимости, исчезновением с прилавков качественных товаров иностранного производства, к которым все привыкли — памперсы, прокладки и пр. Вспоминают даже, как СССР много лет жил без туалетной бумаги — она у нас появилась только в 1950-е годы... Люди боятся безработицы и небезосновательно: с российского рынка уходят многие западные компании, ожидаются проблемы с поставками комплектующих, с логистикой, инвестициями и пр. Только-только началось постковидное оживление экономики, были планы разворачивать новые производства, создавать рабочие места — теперь эти планы придется пересматривать. Наверное, ситуация небезнадежная — ведь если на рынке освобождаются какие-то ниши, туда могут прийти другие игроки и перезапустить производства. Но это будет небыстрый процесс.
Наконец, есть опасения, что снизится наша «бытовая» безопасность, вырастет преступность, в том числе за счет оставшихся без работы гастарбайтеров. Хотя пока ничего такого и не происходит.
— Есть точка зрения, что наш народ трудности никогда не пугали, и попытка Запада изменить политику России путем жестких санкций заведомо обречена на провал. Люди же у нас в подобных случаях философски рассуждают — мол, «не жили богато, нечего и начинать».
— Философское отношение к событиям еще не сформировалось. Сейчас мы имеем букет самых разных эмоций. Кто-то чувствует себя прекрасно, считая, что наши войска на Украине делают то, что должны были сделать давным-давно, и вот-вот одержат победу. Кто-то, наоборот, пребывает в депрессии — для него жизнь кончилась, он не видит себя в изолированной России, не хочет жить в обществе, напоминающем советское. Кто-то делает импульсивные движения, закупает гречку, сахар и т.д. Но я думаю, что через какое-то время сформируется некое новое понимание тех рамок, в которых мы теперь живем. Новая эпоха обретет свои очертания в массовом сознании, и в рамках этих новых метрик, новых ограничений каждому предстоит определиться со своим будущим.