Поправив очки, сотрудник питерского Института проблем правоприменения может рассказать и что-нибудь такое: «У нас сегодня замок заклинило. Хорошо, я знаю, куда надо с ноги дать, чтобы дверь вынести…» Её старые знакомые говорят: за секунду превращается в другого человека, когда берёт пистолет. Позвоночник напряжён, ствол в руке как влитой.
«Я когда заканчивала школу (с золотой медалью. - Авт.), хотела стать историком, - рассказывает о себе Мария Шклярук, выросшая в питерской «медицинской» семье. - Мне очень нравилось изучать великие исторические переломы, битвы. Но это была середина 90-х. Родители посоветовали идти учиться на юриста, причём в Академию МВД: и стипендия в несколько раз выше, и даже, как шутила мама, на одежде сэкономишь - дадут форменную…»
«У них там логово!»
Родители окончательно поняли, что дошутились, когда дочь после 3-го курса отправилась на практику в оперативную часть. «Они на Чёрное море поехали, звонят, а я рассказываю: «Ой, тут так всё интересно! Мы уже посидели в засаде, прыгали через окно, выезжали на труп (который был такой большой и зелёный), а завтра мы поедем в Константиновский дворец (в то время ещё не резиденция президента под Санкт-Петербургом, а заброшенные развалины. - Авт.) ловить сатанистов - у них там логово!»
Получив красный диплом, лейтенант Шклярук пошла работать в Управление по борьбе с оргпреступностью (УБОП). Одно из первых серьёзных дел - цыганский наркопритон. «Нужно было зайти под видом наркомана и купить героин. Там были такие хозяева... Если бы раскусили, можно было и нож в бок получить. Но не раскусили. Вслед за мной в дом вломилась группа, у меня потом при понятых - поварих из какой-то соседней ночной столовой - изъяли «купленные» наркотики. Помню, коллега-опер говорит: «Иди назад, объясняй, что ты сотрудник, а то тётки протокол не подписывают. Говорят: «Девка молодая, зачем ей жизнь ломать?» Дело до суда дошло месяцев через восемь, я к тому времени уже перевелась на работу в прокуратуру».
Впрочем, в прокуратуре смышлёного сотрудника с поддержки обвинений в суде быстро бросили на следствие, которое через некоторое время отпочковалось в самостоятельный Следственный комитет. Среди дел следователя Шклярук есть даже одно политическое. На выборах в городе Сосновый Бор организовали «карусельку»: участнику выдавали бюллетень с уже поставленной галочкой, его нужно было бросить в урну, а свой чистый вынести - чтобы его заполнили как надо и дали следующему. Один из «карусельщиков» оказался простоват и прямо на избирательном участке начал выяснять: «Где тут дают 100 рублей?»
«А мы что? Оформили, завели дело о воспрепятствовании свободному волеизъявлению граждан. Добились от нескольких человек деятельного раскаяния, вышли на политтехнолога, который руководил в городе избирательной кампанией «ЕР». Несколько человек получили условные сроки». Маша, посмеиваясь, добавляет, что это было «дело как дело», никакой политики. Но о том, что кого-то довели до суда за нарушения на выборах, у нас редко услышишь…
«Расследовать убийства было неинтересно - обычно там всё банально, - продолжает Шклярук. - Намного интереснее со сложными экономическими делами...» Маша для этого даже получила второе высшее образование - по бухучёту и аудиту. Предлагали ли ей взятку? «Как-то было... Мы смогли её задокументировать и отправить дело в суд. У нас почему-то забывают, что дача взятки - это тоже статья. После того раза, кстати, денег больше не предлагали».
Реформа, которой не было?
«Расследовать дела по коррупции очень сложно, - объясняет Мария, когда заводим разговор о главной российской беде. - Почти единственная возможность доказать взятку в суде - под запись передать меченые деньги. А когда всё идёт через фирмы-однодневки и счета в офшорах, шансов почти никаких. Поэтому в других странах и придумали статью, которую никак не могут принять у нас, - о незаконном обогащении. Если не удаётся поймать за руку при передаче денег, то можно найти у чиновника или его родственников виллы, дорогие машины, счета в банках... Не можешь объяснить, откуда взял средства на виллу? Конфискация! Ведь откаты и взятки собирают для того, чтобы их тратить. А если потратить украденное сложно, то и риск, связанный с воровством, становится неоправданным».
Два года назад из милиции сделали полицию. Спрашиваю бывшего мента: «Что изменилось?» Маша, смеясь, рассказывает, что её кумир - министр внутренних дел... Казахстана! «У них в прошлом году в разы выросло количество преступлений, а раскрываемость упала по отдельным видам до 20%. До этого была под 70%. На министра накинулись в парламенте: «Куда смотрите? Что происходит?» А он не сдержался и в отчаянии говорит: «Просто мы показали всё, что раньше скрывали».
«Нам, если по уму, надо делать то же самое, - настаивает Шклярук. - Чтобы бороться с преступностью, о ней нужно знать, а потом разбираться в причинах. Например, в немецком Гамбурге начали фиксировать рост уличной преступности. Провели исследование: большому количеству подростков нечем было заняться, они слонялись по улицам и цеплялись друг к другу и прохожим. Количество преступлений резко снизили, построив футбольную и баскетбольные площадки! У нас же президент на прошлой коллегии МВД распекал органы за «низкую» раскрываемость - 56%. Значит, теперь раскрываемость опять будут «поднимать». Раскрывать больше преступлений сложно. Какой выход? За 5 лет количество зарегистрированных преступлений в России и так упало на 1,2 млн... Кстати, опыт других постсоветских стран показывает, что настоящая реформа полиции и борьба с коррупцией подстёгивают развитие страны: общество расправляет плечи, бизнес перестаёт бояться, что придут и отнимут или подбросят наркотики».
Уже несколько лет юрист и бывший опер из УБОПа увлечена ещё одной темой - «зелёной энергетикой». Изучила опыт немцев по строительству ветряков и раздельному сбору мусора, ради этого выучила язык и получила ещё одно образование, защитила даже кандидатскую. Впрочем, а чего ещё ждать от человека, который летом передвигается по Питеру исключительно на велосипеде? Хотя, наверное, могла бы уже сделать карьеру в силовых структурах и гонять по родному городу на служебном авто с мигалкой.
Читайте также