Что может противопоставить этому отечественная онкология? Справляются ли врачи с таким наплывом больных?
Слово – директору Московского научно-исследовательского онкологического института им. П.А. Герцена Минздрава России, члену-корреспонденту РАМН, профессору, доктору медицинских наук Андрею Каприну.
Маленькие победы
Татьяна Гурьянова, «АиФ. Здоровье»: Андрей Дмитриевич, сейчас российское здравоохранение претерпевает глобальную реорганизацию. Как она отразилась на онкологической службе? Стала ли она более доступной?
Андрей Каприн: Мне кажется, стала. Я много езжу по регионам. И вижу, что благодаря модернизации многие региональные онкодиспансеры очень хорошо оборудованы. Некоторые – не хуже ведущих институтов. Хабаровск, Казань, Воронеж, Нижний Новгород, Омск – в этих и ряде других регионов онкологическая помощь населению находится на довольно высоком уровне. И запущенных больных оттуда поступает значительно меньше.
Повысилась и ранняя выявляемость онкологических заболеваний. Анализируя канцеррегистр, отражающий статистические данные по онкологии в нашей стране, который наш институт ведет с 1980 года, в последнее время с удовлетворением замечаю, что по некоторым видам онкозаболеваний при приросте почти на 130% смертность от них падает.
– Тем не менее в подавляющем большинстве случаев онкологические заболевания у нас диагностируются на очень поздних стадиях…
– Да, проблемы тут есть. Врачам первичного звена не хватает специальных знаний, для того чтобы вовремя направлять пациентов к онкологам. В связи с этим наш институт, который является головным онкологическим методическим центром, планирует выпускать в помощь врачам и пациентам методические рекомендации из серии «Беседы о болезни». В этих книжках, которые мы будем распространять в поликлиниках, пациенты в популярной, доступной форме смогут узнать о том, как вовремя распознать то или иное злокачественное заболевание. Ведь, если оно будет выявлено на ранней стадии, мы сможем подарить больному 10–25 лет полноценной жизни.
С этой же целью наш институт проводит и другие, на мой взгляд, очень полезные мероприятия – дни открытых дверей, где наши специалисты абсолютно бесплатно обследуют всех желающих. У нас уже был день открытых дверей по онкологическим заболеваниям костного скелета, кожи, раку молочной, предстательной железы. Пока для жителей разных округов Москвы. Затем то же самое мы планируем проводить и для жителей других регионов.
На базе нашего института по приказу Минздрава РФ создан и Национальный центр по онкологии репродуктивных органов, в который может обратиться, к примеру, не только женщина с подозрением на рак молочной железы, но и ее муж – для обследования, скажем, на рак железы предстательной.
О приоритетах
– Возглавляемый вами институт – один из старейших в Европе. Его директором вы стали не в самое простое для него время. Как вы оцениваете его потенциал?
– Очень высоко. Наш институт находится под пристальным патронажем министра здравоохранения Вероники Игоревны Скворцовой. Для нее вопросы, связанные с онкологической службой, являются приоритетными. Наш институт хорошо оснащен, в нем очень работоспособный, поистине уникальный коллектив.
– В работе института есть приоритеты?
– Мы оказываем необходимую медицинскую помощь пациентам с практически любыми локализациями опухолей, принимая на лечение самых тяжелых больных со всей России.
Помимо лечебной и методической в институте ведется большая научная работа – морфологические, молекулярно-биологические, генетические исследования, благодаря которым мы уже сейчас можем подсчитать количество циркулирующих раковых клеток в крови у больного. А значит, узнать: правильно ли мы его лечим или нет, а также выявить тех пациентов, которые находятся в группе риска и могут заболеть онкологическим заболеванием.
– Насколько мы продвинулись в борьбе с раком?
– Пока рано говорить о каком-то прорыве. Особенно когда речь идет о хирургии, которая у нас в стране традиционно на очень высоком уровне. Она хоть и не исчерпала свои возможности, но без мощной и дорогостоящей лучевой, химиотерапии в борьбе с раком не обойтись…
Выбор есть
– Сейчас наши лечебные учреждения переходят на одноканальное финансирование – из фонда обязательного медицинского страхования (ОМС). Не отразится ли это на обеспечении онкологических больных лекарственными препаратами? Ведь не секрет, что тарифы ОМС не соответствуют реальной стоимости лечения рака.
– Это не совсем так. На самом деле тарифы подросли (сейчас они находятся на утверждении в Минздраве РФ). Говорю это со знанием дела, ибо наш институт был одним из тех, кто участвовал в их разработке. Но денег никогда не бывает достаточно. Особенно когда речь идет об онкологии, где только один препарат может стоить более 1 миллиона рублей на цикл.
– Недавно на встрече с журналистами министр здравоохранения РФ заявила, что по программе государственных гарантий российские онкопациенты бесплатно получат в среднем 6 курсов химиотерапии. Министр свое слово сдержала?
– Не скажу за всех, но наш институт в этом отношении неплохо финансируется. Нет у нас такого, чтобы к нам пришел больной и нам нечем было бы его лечить. Но при этом мы честно предупреждаем пациента, что, возможно, поначалу мы будем лечить его дженериками (копиями оригинальных лекарств) по уже отработанным, проверенным схемам лечения.
– Не секрет, что дженерики уступают в качестве оригиналам…
В ответе за себя
– В беседах с вашими коллегами я часто слышу, что лечат онкологические заболевания у нас не хуже, чем в Европе и Америке. Однако при постановке страшного диагноза наши больные всеми правдами и неправдами стремятся за рубеж. Вот и известная певица Жанна Фриске, которой вся страна собирала деньги на лечение, выбрала не российскую, а американскую клинику…
– Увы. И чем дольше наши граждане будут «кормить» иностранную медицину, тем лучше она будет развиваться и тем хуже будет нам. У нас хорошие взаимоотношения с иностранными коллегами. И, если мы что-то не в состоянии сделать, мы можем пригласить их к себе. За гораздо меньшие деньги. Да и нашим молодым врачам будет полезно здесь, на месте, получить мастер-класс от именитого зарубежного врача.
А пока получается, что иностранцы берут наших больных за большие деньги, далеко не всегда оказывая им качественное лечение, а долечиваться и умирать отправляют к нам.
Обидно ли это? Очень. В нашем институте, к примеру, есть все необходимое для лечения онкологических больных по всем европейским стандартам и порядкам.
– Как, по-вашему, когда мы научимся побеждать и опережать рак?
– Когда мы выступим в единой команде – больного с врачом. Главный враг в борьбе с раком – страх, который нередко препятствует ранней диагностике этой болезни.
В последнее время у нас в стране предъявляются большие претензии к врачам. Но почему подобные требования не предъявляются к пациентам – такие, например, как в развитых европейских странах, где, если после 45 лет мужчина не идет к урологу и не сдает анализ на ПСА (показатель риска развития рака предстательной железы), его снимают с медицинской страховки. Может, такое же требование ввести и у нас?