Виктор Ерофеев: «Это не гражданская война — это война ценностей»

Фото: Юрий Штукин

— Виктор, что лежит в основе оппозиционных митингов?

— Эти выступления несут прежде всего моральный характер, а потом уже политический. Одна моральная позиция не соответствует другой моральной позиции. А за ними уже идут политические требования, митинги и шествия.

— В чем расхождение моральной позиции действующей власти и тех, кто выходит на улицы?

— Система ценностей нашей власти пришла из Советского Союза. Она отражает те представления о жизни, красоте, о патриотизме, о смелости, о предательстве (Павлик Морозов — тоже тема ценностей), о смерти, которые сложились там и которые в течение долгого времени обеспечивали национальное представление о том, кто мы такие.

— И вы считаете, что советские ценности не соответствуют потребностям нового поколения?

— Некоторые из этих ценностей — очень хорошие. Например, «дружба народов», «справедливость», «миру — мир» как лозунги мне очень нравятся. Люди с этой системой ценностей сейчас правят нами. А эта система, помимо хороших продуктов, выдает такие продукты, как, например, самоизоляция и подозрительность. Нас так в Советском Союзе воспитывали: не доверять.

— Чем тогда живут те, кто выходит на площадь? Что они исповедуют?

— Они исповедуют открытость России. Они понимают, что мы не можем жить без Европы потому, что здесь есть наши национальные интересы — связь с Европой, развитие производства и многое другое. В нашей стране некоторые перегревают эту тему и говорят, что готовится гражданская война. Но это не гражданская война — это война ценностей.

— Но не может ли эта война ценностей перерасти в реальную войну?

— Столкновение ценностей может привести к бунту, к революции, потому что новые ценности уже сейчас не заморозить. Другая точка зрения, которая тоже имеет место, к сожалению, — старые ценности в лице власти могут ударить по новым ценностям и если и не уничтожат их, то репрессируют их носителей. Ну и третья точка зрения, которая мне кажется самой нужной для России, — это диалог, диалог людей, которые понимают, что есть разный подход к жизни и надо принимать, что одни думают так, а другие — так. У нас в России чудовищно боятся слова «компромисс». Компромисс — это трусость, уступчивость, что-то такое очень гнусное. Но если мы найдем компромисс, то страна сохранится. Мы понимаем, что нам невозможно сейчас устраивать революции, они могут привести к совершенно другим последствиям, и вместо расширения свободы мы ее сузим.

— Как может выглядеть компромисс?

— Когда возникло мощное движение «Солидарность» в Польше, в конце концов они сели за круглый стол с правительством польским, вместе с маршалом Ярузельским. Я, кстати говоря, сейчас дружу и с той стороной, и с этой. Знаю Ярузельского и люблю Адама Михника. И они тоже сейчас нормально общаются. А тогда это была немыслимая друг к другу нелюбовь. Нужно больше зрелости. Мы понимаем, что на той стороне, на стороне власти, далеко не все коррупционеры и взяточники. И с этой стороны по-новому зазвучали лозунги, потому что они связаны с открытым обществом, с обществом, готовым идти на контакты, с обществом с европейскими ценностями.

   
   

Читайте другое интервью с Виктором Ерофеевым: «Русская литература сильно нас подвела» >>

— Вы сами выступали на митингах?

— Я был в списках выступающих. Но потом ультранационалистические люди стали прорываться к трибуне с непонятными намерениями. И надо было сворачивать митинг, чтобы не произошла потасовка. И поэтому я не выступил.

— Вы не думаете, что националисты могут перехватить эту протестную волну? У них четкие цели, четкая организация, они более монолитны, нежели либеральная оппозиция.

— Да, есть угроза националистического выбора. Не надо забывать, что националисты пришли к власти в Германии демократическим путем, они получили большинство. Мы сейчас в таком состоянии, когда националистические лозунги очень популярны.

Мы голосуем ногами, идем на митинг за честные выборы и в то же время понимаем, что не подготовленная политически провинция, глубинка может так продвинуть националистическое движение, что мы будем жалеть доброго старого Жириновского, что он не с нами. Национализм в чистом виде — это распад, никакого здравого смысла.

— Люди, которые бывали на митингах, говорят, что стало слишком много вождизма.

— Через это, наверное, проходят все восстания, потому что они ищут лидера. И если собрать этих организаторов в единый коллектив, то ясно, что каждый захочет быть главным. Я не думаю, что народ почувствовал этот вождизм. Там, конечно, звучали некоторые радикальные призывы, но это уже логика таких митингов. Если бы стали выступать с академическими заявлениями, как Кудрин, то ничего кроме свиста там бы не было.

— В Питере на Монетной сначала тоже было очень вдохновенно, а потом что-то поменялось…

— Мы такие затраханные идеалисты. Нам кажется, что если мы выступили с нашим бунтом, то нас сразу же поднимут небесные силы наверх и унесут высоко в другой мир. Они тут же дадут нам лидера, денег, зарплаты вырастут. Я считаю, что мы такие испорченные идеалисты, нам либо подай все, либо ничего.

— При этом люди не консервируются в своих взглядах, происходит переоценка ценностей.

— Об этом и была моя передача «Апокриф». В этой передаче я десять лет показывал, что люди не знают самых элементарных вещей. У меня были такие передачи, чуть ли не шуточные. Вот что значит влюбиться? Собираются серьезные люди, эксперты, молодые люди, пожилые. И в итоге понимают, что никто ничего не может толком сказать, а просто приходит поболтать ни о чем. А когда темой берешь двойные стандарты, предательство, страх — боже мой, ничего не понятно. А с другой стороны, хочу ничего не делать и получать все. Это болезнь наша. Это гной идеализма, который часто превращается в идиотизм. Мы больны этим, потому что мы не имели никогда нормального общества. Может, в раю будет как-то по-другому.

— На чем должно воспитываться, взрослеть общество?

— Нужно браться за самые простые вещи, нужно превращать наше общество в общество сознательных людей, где все образованны, воспитанны. Кто-то скажет, что это долго. Но нет, мы хотим всего сразу. Вот если «всего сразу», тогда и будет либо революция, либо репрессии, либо и то и другое одновременно. Тут нужно работать и вкладываться.

  Материал из издания «Не дай Бог!» №1, 15-21 февраля 2012

Смотрите также: