Крупнейшая в России по денежному фонду и значительнейшая по статусу литературная премия «Большая книга» вручена в седьмой раз.
Итак, все как полагается: Дом Пашкова, торжественная церемония, в зале, как водится, весь цвет литературного сообщества, на сцене, как водится, Святослав Бэлза... А нет, стоп. Рядом с бессменным ведущим оказывается еще и поэтесса Вера Полозкова, любимица андеграундной публики, которую, однако, высоколобые интеллигенты не любят за отсутствие литературного и личного вкуса. Это вопрос спорный, Вера (как все ее зовут — Верочка) Полозкова как ведущая провела тьму всяких церемоний, а как у поэта у нее все впереди. К примеру, фраза из лирического стихотворения «У меня к нему, знаешь, детство. Детство — это неизлечимо» позволяет на многое надеяться.
На сцене финалисты «Большой книги». Кого-то из них невозможно не узнать по лицу или по наряду — Захар Прилепин, Владимир Маканин, Александр Кабаков, архимандрит Тихон. Кроме них, писатели, меньше известные широкой общественности: Андрей Дмитриев, Лена Элтанг, Мария Степнова...
И еще на сцене — памятник. Все понимают, что это памятник. Пусть и очень уважаемый. Памятник Даниил Гранин. Заслуженному писателю 93 года, он печатается уже больше 60 лет — ну и прекрасно.
Ему устроили овацию, вручили, как было известно заранее, премию «За честь и достоинство»... И тут же о нем забыли. Ровно до того момента, как прозвучали цитаты из его романа «Мой лейтенант». Их читали по очереди экс-директор «Ясной Поляны» Владимир Толстой и директор Пушкинского дома Всеволод Багно. Эти цитаты означали вручение Даниилу Гранину первой премии «Большая книга-2012» в размере 3 миллионов рублей.
Вторая премия досталась Евгению Попову и Александру Кабакову за книгу «Аксенов» — роман-разговор о времени, об эпохе, с которой мы простились, и о писателе Василии Аксенове, с которым мы простились тоже. Книга, надо сказать, очень важная, но очень трудно читаемая. Скажем уж честно: не для народа она. Точнее, не для молодого поколения, не для тех, кто хочет узнать, а для тех, кто хочет пережить и забыть.
Миллион рублей и третью премию получила Марина Степнова за масштабный, чисто любовный роман «Женщины Лазаря». «В 1985 году Лидочке исполнилось пять лет, и жизнь ее пошла псу под хвост. Больше они так ни разу и не встретились — Лидочка и ее жизнь, — и именно поэтому обе накрепко, до гула, запомнили все гладкие, солоноватые, влажные подробности своего последнего счастливого лета» — так одновременно по-бунински и по-юморному начинается ее хороший, крепкий, стройный роман.
Итоги основной премии определяло жюри, состоящее из нескольких десятков писателей, журналистов, критиков, филологов, преподавателей. 555 баллов набрала книга архимандрита Тихона, 612 - роман Даниила Гранина. Между ними Попов и Кабаков (595), Степнова (589) и Андрей Дмитриев «Крестьянин и тинейджер» (568 баллов).
Вопрос, который после этой истории начнет задавать народ, — а кто такой Даниил Гранин? Непрочитавшим его имя легион — «Мой лейтенант»-то вышел тиражом всего 7000 экземпляров.
Итак, Даниил Гранин. Да, он настолько пожилой человек, но не только поэтому он плохо слышит, плохо говорит и плохо себя чувствует. А почему? Потому что прошел войну в танковых войсках. О ней, о войне, и написан сейчас, спустя столько лет, роман «Мой лейтенант». Написан человеком «оттуда». Скажем прямо — в советские годы считался крепким советским писателем, имел добрую, спокойную известность. «Искатели» о борьбе советского ученого с бюрократией от 1954 года — пожалуй, наиболее знаменитый его роман. Легкий, точнее сказать, облегченный сюжет «Иду на грозу» с характерным привкусом официальных
Но: Даниил Гранин стал одним из инициаторов создания русского Пен-клуба. с Алесем Адамовичем написал запрещенную в
Гранину дали «Большую книгу» не за его заслуги в советской литературе по линии «борьба хорошего с прекрасным». А именно за войну. За то, что его, Гранина, время — вместе с войной — прошло и не вернется. За то, что ушли те люди, с которыми бок о бок он шел на майских демонстрациях. За то, что навсегда умерли его лейтенанты.
«...Самолеты выли, бомбы, падая, завывали еще истошнее. Их вопль ввинчивался в мозг, проникал в грудь, в живот, разворачивал внутренности. Злобный крик летящих бомб заполнял все пространства, не оставляя места воплю. Вой не прерывался, он вытягивал из меня все чувства, и ни о чем нельзя было думать. Ужас поглотил меня целиком. Гром разрыва звучал облегчающе. Я вжимался в землю, чтобы осколки просвистели выше. Усвоил это страхом. Когда просвистит — есть секундная передышка. Чтобы оттереть липкий пот, особый, мерзкий, вонючий пот страха, чтобы голову приподнять к небу. Но оттуда, из солнечной безмятежной голубизны, нарождался новый, еще низкий вибрирующий вой...»
Д. Гранин, «Мой лейтенант»