Как правило, в городских музеях это не самая яркая часть экспозиции. Если видишь пышное название вроде «Транспортные артерии нашего города», следует сжать зубы и приготовиться к перечислению довольно-таки нудных и необязательных подробностей о пуске какой-нибудь третьей очереди четвёртой линии. Скука усугубляется катастрофическим отсутствием мало-мальски интересных экспонатов. Сплошь размытыеи заретушированные чёрно-белые фотографии, где трамваи в лучшем случае напоминают подбитые имперские бронеходы из «Звёздных войн», а такси — звездолёты контрабандистов оттуда же.
Я не знаю, где и почему возник именно такой стандарт. Возможно, это была своего рода месть человека, которому от души намяли бока в общественном транспорте. А человек оказался музейным работником со скверным и зловредным характером. И вот, извольте — вместо увлекательного зрелища скука смертная.
Мою веру в человечество возродили в Музее Москвы, где открылась выставка «Как поехала Москва». Я опять-таки не знаю, какими побуждениями руководствовались её создатели, но попадание стопроцентное.
Формально соблюдены все каноны. Повествование начинается с XVII столетия, времени полного господства извозчиков и ломовиков, заканчивается нашим временем. Представлены все виды общественного транспорта — от такси и метро до речных трамвайчиков. В общем, всё вроде бы так же, так и в любом другом музее на соответствующей экспозиции. Дело в том, что страна наша насквозь литературоцентрична. А сама литература чуть ли не на три четверти локализована в дороге. Или на общественном транспорте, если угодно. Это может показаться неочевидным, но против фактов не попрёшь. Завязка романа «Идиот» начинается в поезде. Развязка романа «Анна Каренина» тоже связана с железной дорогой. Ещё один роман, но уже в стихах, тоже начинается с того, что Евгений Онегин размышляет о своей судьбе, «летя в пыли на почтовых». О произведениях «Путешествие из Петербурга в Москву» и «Москва-Петушки» вообще говорить смешно — там даже главы называются как соответствующие станции.
Появлению конки, которую в Москве иной раз называли на заграничный манер, «омнибус», соответствовала Тэффи с персонажем рассказа «Жизнь и воротник»: «Она так скромна, что краснеет даже при слове «омнибус», потому что оно похоже на «обнимусь». Трамвай железно отправлял в детство, к Сергею Михалкову и его «Шёл трамвай десятый номер по бульварному кольцу». Неосуществлённые проекты московского метро — к похождениям Эраста Фандорина. Таксомоторы — к булгаковским героям, которые расплачивались с таксистами фальшивыми червонцами. А при виде диких пробок 1920-х гг. с участием трамваев, извозчиков, беспризорников и уличных собак, возникал виновник одного из таких заторов — великий комбинатор Остап Бендер, который, как известно, «попал под лошадь и отделался лёгким испугом».
Возможно, виной тому я сам. Вольно же было мне перечитывать перед визитом в музей «Денискины рассказы» Виктора Драгунского. Те самые, где главный герой мечтает работать в метро и, отправляя поезда, «кричать толстым голосом: «Готов!»
Но, скорее всего, это результат грамотно продуманной экспозиции. Там есть место и фотографиям, и живописи, и даже художественному фарфору, что на первый взгляд с общественным транспортом не имеет ничего общего. Там есть зелёный огонёк такси и кожаная форменная фуражка-восьмиклинка, точь в точь такая же, как у рецидивиста Лёлика из «Бриллиантовой руки»: «Хто заказывал такси на Дуброуку?» Там есть и всякие милые мелочи вроде билетиков, компостеров и жетонов на метро, которые вызывают острый приступ ностальгии. А также заставляют вспомнить смешное и малоприличное слово «перидромофилия», которым обозначают всего лишь коллекционирование проездных документов.
А одна концептуальная находка показалась просто шедевром. В двух тёмных закоулках, изображающих остановки XIX и XX вв., «переговаривались» забытые пассажирами вещи. Конечно, это была запись. Но послушать диалог летнего зонтика и солдатской бескозырки чеховских времён, безусловно, стоит. Равно как и беседу транзисторного приёмника ВЭФ с авоськой, набитой молоком и хлебом.
Иными словами, налицо опять-таки разговорный жанр. То есть литература, пусть и малых форм. Возможно, это — оптимальная форма рассказа о городском транспорте. Потому что можно биться об заклад — практически любая городская история будет начинаться со слов: «Сегодня на остановке».
