Он прекрасно говорит по-русски, его сын живёт в России, он сам русский, хотя выжил потому, что в его документах было написано «бельгиец». «Я возвращаюсь в рай!» - со смехом говорит он.
Бегство
Густав Мольс часто бывает в Москве, снова и снова возвращается в своё детство, где менее всего было место раю.
- У моего отца к 1937 г. уже расстреляли родных. Он сам был два раза на Лубянке, чудом избежал казни. Моя мать училась до революции в Смольном институте и тоже в любой момент могла оказаться в застенках, - начал свой рассказ о бегстве Густав.
Я прерываю его вопросом: «За что?»
- Милая моя, вы не знаете, как это было?
И мне кажется, что он обращается не ко мне, а ко всей России. Вы забыли? Вот вам картинка.
- Как-то мама пошла в театр, оставила дома ключи. А я крепко заснул. Мама после спектакля, уже часов в 11, долго стучала в дверь. Проснулся весь дом! И все соседи стали готовиться к обыску. Потому что забирать «врагов народа» приходили всегда ночью. Мама просто забыла ключи, а все подумали, что громкий стук - это обыск, тюрьма, расстрел. Я видел, как уводили отцов и матерей, как плакали дети, как выселяли людей. Вот такой был тогда «рай».
Антон Мольс, отец Густава, бельгиец по происхождению, чьи предки переехали в Россию в начале XIX в., видел спасение только в эмиграции. В 1936 г. в Москве открылось бельгийское посольство.
- Папа пошёл туда, предъявил свои документы и сказал: «Визит к вам - это уже петля на моей шее, а если вы мне не поможете, то она затянется». И один из секретарей посольства занялся нами. У меня дома до сих пор хранятся документы той поры. Виза подписана М. Калининым, всесоюзным старостой, а разрешение на выезд - кровавым руководителем НКВД Н. Ежовым.
Густав и тогда, в 11 лет, понимал, что папу он может никогда больше не увидеть - или его как иностранного шпиона заберут, или уедет в Европу, а их с мамой не выпустят.
- Папа вырвался из СССР в 1937 г. А мы смогли уехать только в 1938-м. Этот год с нами уже никто не общался. Сестра мамы, врач, сама собрала вещи и уехала в Магадан. Все очень боялись даже просто разговаривать друг с другом. Вот это и есть террор. А сейчас? Все всё сказать могут, обсудить. Не жалуйтесь! Сейчас - свобода!
Густав как будто предупреждает мои вопросы, знает всё про нынешнюю Россию.
- Нас всё-таки выпустили. Мама до последнего не верила в это. Она на каждой станции ждала ареста. А я смотрел в окно и замечал только военных. Вот наши солдаты в зеленоватой форме и сапогах, вот польские в не похожих на наши пилотках. А вот и Германия. Я впервые увидел фашистов, свастику. Но даже не это поразило - какой-то особенный блеск в глазах нацистов был, нечеловеческий, что ли… Вот въезжаем в Бельгию, и я жду, когда мне попадётся тамошний военный, чтобы сравнить со всеми остальными. И первым человеком в форме, которого я увидел, был папа. Он ждал нас на перроне.
Африка
У отца Густава был диплом ветеринара, он долго работал в Москве директором мясокомбината. Однако первое, что его заставили сделать на новой родине, - пройти военную службу в артиллерии. А затем его как высококлассного специалиста отправили поднимать другую страну - Конго. Это африканское государство тогда было колонией Бельгии.
- Я прожил в Конго 40 лет. Это был мой африканский рай! Русских там было очень много. Папа работал по специальности, мама, акушерка, - тоже. Они были очень профессиональными и уважаемыми людьми, как и все остальные русские, которые помогали строить страну. Жизнь как-то наладилась. Если бы не война… Мы были шокированы тем, что происходило в России, через Красный Крест посылали посылки. Здесь мы познакомились с Оболенскими. Это были выходцы из семьи видного российского государственного деятеля, депутата Госдумы первого созыва Владимира Оболенского. Когда мы рассказывали о том, что происходило в СССР и почему мы уехали, они нам не верили. Да, царя и его семью убили, да, Гражданская война, но чтобы расстреливать тысячи невиновных - нет, этого не может быть! Вот и теперь некоторые так думают.
Через много лет сын уже Густава, Алексей, переехавший в Россию, привёл своих детей в московскую школу. Каково же было его удивление, когда он увидел в списке одноклассников ученика по фамилии Оболенский. Оказалось, это тоже выходцы из той знаменитой семьи. Густав, услышав невероятную историю от сына, только заметил: «Все возвращаются».
Густав тогда выучился на врача в ЮАР, там же встретил свою жену Мари-Луизу из Швейцарии. Это сейчас во всём мире ценят красоту и стать русских красавиц, а тогда Мари-Луизу сразили красота и мощь русского мужчины. «Он такой всю жизнь, - рассказывала она. - Никогда не отступал перед трудностями, он прекрасный отец и дед. И конечно, остался русским навсегда!»
Густав снова приехал в Москву только через 60 лет, в 1998 г., разыскал родных и теперь дружит с двоюродными братьями и сёстрами, с их детьми и внуками.
И снова Россия
Старшие сыновья Густава, Серж и Пьер, стали врачами, живут и работают в Брюсселе. А младшего, Алексея, почему-то всегда тянуло к корням:
- Я агроном. Познакомился с русской девушкой Мариной. Мы прожили несколько лет в Бельгии. А потом она сказала, что не может адаптироваться, что скучает по России. И я закончил свою жизнь там и решился на авантюру - переезд в Россию.
Алексей начал почти с нуля: языка он не знал, работы у него не было, не смог он сохранить и семью. Но трое сыновей, внуков Густава, теперь держат Алексея в Москве.
Густав и Мари-Луиза знают, что вряд ли он теперь покинет Россию - получил гражданство, выучил русский, нашёл работу. Именно Алексей понял, что быть русским - это значит никогда не забывать свои корни, не предавать и не пытаться понять её, Родину, а просто любить. Любой. Вряд ли Густав когда-нибудь объяснял это сыну. Он просто сам так жил даже на чужбине.
Мольс-старший ждёт российский паспорт, и колесо семейной истории закрутится вновь. Сколько раз оно катало их туда-сюда...
Я напоследок спрашиваю Густава: не ожесточился ли, не обижен ли он?
- На кого? На что? На Родину?
