«Я всю жизнь мечтала работать в театре, – прямо у лифта, только успев познакомиться, начинает рассказывать декоратор Надежда Черепанова, – и даже прочила себе амплуа травести. С ростом метр пятьдесят я вполне могла бы играть маленьких девочек, непоседливых подростков, зайцев и белок».
Актрисой Надежда Черепанова не стала. Вот уже 37 лет она расписывает бутафорские яблоки и сценические задники челябинского драмтеатра. Сегодня она умело превращает 412-й «Москвич» в «Джип», мешковину в парчу, а простой бархат – в тиснёный.
Декораторский пентхаус
Ровно в девять утра декоратор Черепанова поднимается в свой театральный «пентхаус». С утра она успела заглянуть в каждую банку. Проверила, достаточно ли анилиновых красок для росписи ткани, вся ли палитра гуаши в наличии и не закончился ли акрил. Цех декораторов находится на десятом этаже, а в высоту составляет ещё два. Громадное помещение напоминает спортзал. Здесь же, в цехе – выход на крышу театра. Чтобы попасть туда, нужно иметь определённое мужество: крутая металлическая лестница практически висит в воздухе.
«Пойдёмте, это только первый раз страшно», – приглашает посмотреть на Челябинск с высоты птичьего полёта Черепанова.
Мы поднимаемся.
«Давайте развивать пространственное мышление, тогда и вы сможете делать наброски на многометровых полотнищах, – уверяет меня моя собеседница. – А ещё, скажу по секрету, мы здесь летом загораем всем цехом».
«Личная» крыша – особая гордость декораторов. Благодаря ей в гости часто напрашиваются «красиво» покурить и просто поразмышлять о вечном актёры, бутафоры, столяры.
«Москвич» превращается в «Джип»
Сегодня огромные площади цеха находятся в полном художественном беспорядке: банки с красками, заляпанные гуашью листы, рамы – декорации в каждом углу. «Сейчас у нас по плану ремонт декораций, пока новых спектаклей нет», – рассказывает декоратор, сосредоточенно подмалёвывая расписную ширму.
Восстановление живописных декораций – работа ответственная, нужно добиться сохранения первоначального колорита и стиля как живописи, так и карандашного рисунка. «Делов-то, – пожимает плечами Черепанова, – сначала мы ждём худсовет, потом проходит технический совет, мы принимаем эскизы, я составляю смету, заказываю краски, жду, когда сошьют задники, – и за работу. Расстилаем бумагу, набиваем задник на гвозди к полу – и вперёд. Видите, в углу железная метровая палка? В неё вдеваем уголёк и стоя, как большим карандашом, наносим рисунок. Тона я развожу сама, а уж потом берусь за роспись. Честно скажу, в работе сама себя изведу и всех вокруг на уши поставлю».
В свой первый театр – тюз – много лет назад она пришла, имея на руках свидетельство об окончании детской художественной школы и диплом училища, где училась на художника-оформителя. Её первые работы нашли своё применение в спектакле «Мы играем в Айболита». Молодому специалисту тогда доверили рисовать маски осла и обезьяны. Именно в тюзе у Черепановой был реальный шанс переквалифицироваться в травести, но она осталась на должности декоратора, за 56 рублей в месяц рисовать горы, море, солнце и леса, оживляя сценический интерьер.
«Берём мешковину, проходимся по ней золотым или бронзовым порошком с клеем, – делится секретом Черепанова. – Накладываем поталь (фальшивое листовое золото, которое получают из сплава 11–12 частей меди и 2–3 частей цинка, – прим. автора), она бывает и золотая, и серебряная. Снимаем – и всё, парча готова».
А тиснение на бархате, которое облагораживает материал, придавая ему солидный, дорогой вид, выкладывается с помощью трафарета. Открытая его часть и рисунок аккуратно мажутся клеем, который направляет ворс бархата в нужную сторону. Снимаем трафарет и наслаждаемся эффектом.
Декораторы принципиально не ходят в театральный буфет – у них свои разносолы. За шкафами со старыми афишами, программками и эскизами расположена их тихая гавань, закрытая от посторонних глаз. Старый диван, пара сломанных, но уютных кресел и тёплый, солнечный тряпичный абажур на торшере. На столе – пирог с капустой и две недоеденные шоколадные конфеты, рядом – чайник из нержавейки. Это место отдыха и душевных воспоминаний.
«Вот, Татьяна, помнишь случай? – заводит разговор с коллегой декоратор Черепанова. – Курьёз был с Женькой-практикантом, он уж оделся и лифт вызвал, а я его вернула, надо было помочь поднять декорацию. Он наклонился к шкафу, и на него вылилось 20 литров краски! Помнишь, как в ванне отмывали его?»
Кстати, театральный лифт, благодаря декораторам, со временем превратился в настоящее дизайнерское произведение. Количество банок с краской, которые по собственной неосторожности в нём разлили, не пересчитать. Надежда Черепанова ставит в один ряд пять банок для подкраски декорации, что хранятся у сцены в кармане. В руках держит хрупких ангелов из папье-маше. Их, уже заново позолоченных, нужно завезти по пути коллегам-бутафорам.
За кулисами Надежда Черепанова показывает мне самые знаковые работы цеха.
«Вот витражи, мы их для художника-постановщика Ирины Бируля из Питера делали. А вот это – супердекорации к «Поминальной молитве», они все вязанные. Вязали всем театром: и мы, и бутафоры, и девчонки на вахте. А в цехе, видели, расставлены громадные расписанные окна? Их мы делали для художника-постановщика Санти Миньеко из Италии. Он всё повторял тогда: «Брависсимо! Брависсимо!». Глаза у него добрые были.
А вот наши постановщики с претензиями бывают. Один, например, из-за какой-то полоски заставил нас пол всей сцены перекрашивать. До полуночи бились тогда. Хотя работать в ночь перед премьерой нам не привыкать.
В среднем декорации к спектаклю в цехе расписывают за шесть – семь дней. Был рекорд: сделали и за два дня.
Сегодня в ночь работать не придётся. И время до окончания рабочего дня ещё есть. Из шкафа декоратор достала пачку старых программок. На картинках рекламных проспектов использованы их декорации. На одной изображены батальные сцены: воины, кони, раны, – на другой – всё сине-голубое, это роспись под гжель. В натуральном виде она размером с трёхэтажный дом. Трудно представить рядом с такой махиной человека небольшого роста – декоратора Надежду Черепанову.
Уже в седьмом часу, закрывая банки и бутыли с краской, повесив в шкаф свой измалёванный за день халат, Надежда Черепанова почти шёпотом замечает: «Спектаклей у нас много, и все такие красивые! Вот только жаль бывает, когда вложишь в декорацию всю себя, а постановка выйдет раз, два, а потом её снимают».
