Думаю, не выйдет: город вошел в число принимающих чемпионат мира по футболу-2018, и нарываться на обструкцию со стороны тех в стране и за рубежом, для которого Сталин — все еще кровавый тоталитарный жупел, никто не захочет. Хотя, конечно, факт мировой истории — именно Сталинградская битва, а никакая не Волгоградская.
При том, что город безусловно «сталинский» — главным образом по архитектурному решению. Второй в мире по протяженности вдоль береговой линии (если считать с фактически слившимися с Волгоградом городами Волжский и Краснослободск), монументальные послевоенные постройки и практически полное отсутствие города как города, в том смысле, в котором во всем мире используется это понятие — средоточие городского уклада жизни. Заводы, жилые слободы при заводах и соединяющие их продольные магистрали с помпезными домами для начальства — вот «каркас» послевоенного Сталинграда, отстроенного на руинах одной из самых величайших битв в истории человечества.
Протяженность магистралей и коммуникаций — непрерывная головная боль для инженеров. В свое время, когда встал вопрос о строительстве очистных сооружений канализации (а при проектировании об этом толком и не подумали, все так и сбрасывалось прямо в Волгу), обнаружилось, что ставить их негде: в центре — будет вонь на всю округу, а если на севере или на юге — пришлось бы гнать фекалии насосами по трубам на десятки километров: слишком дорого. Вышли из положения, разместив станцию очистки прямо на острове посреди реки, проложив трубы под водой. Но проблема как таковая осталась: бытовые стоки от населения, смешиваясь с предельно токсичными отходами от многочисленных производств, все равно текут по постоянно ржавеющим трубам на многие и многие километры. То же с водопроводом: вытянутый в тонкую линию на гигантскую длину город требует множества насосов и труб большой протяженности. Та же картина и по теплу, и по газу, и по вывозу мусора. И платить за экспплуатацию всего этого крайне недешевого в обслуживании хозяйства в конечном счете приходится жителям — через крайне высокие тарифы ЖКХ.
Дефицит областного бюджета в нынешнем году — до 15%. По одной простой причине: в соседнюю Астрахань «ушел» крупнейший в прошлом налогоплательщик региона — Лукойл. Причины в основном «производственные»: в регионе кончается нефть (своевременной доразведкой месторождений в 90-е озаботиться было некому), а южнее она пока еще в достатке. И теперь бюджет, сверстанный в 2011 году под выборы как «социальный» (т.е. с массированной раздачей плюшек нашим и вашим) придется либо мучительно резать, либо идти с протянутой рукой в Москву. При том, что область и так дотационная.
«Социальные бюджеты» — вообще бич сегодняшней манеры регионального хозяйствования. Губернатор Брянской области Николай Денин, ныне снятый по суду с выборов, еще летом радостно рапортовал о «социальной направленности» своего областного бюджета, дотационного примерно на четверть. При этом в качестве успеха социальной политики в своем регионе он приводил очередное уменьшение официальной безработицы: с 1,9 до 1,5%. Все бы ничего, но при средней зарплате по региону чуть больше 10 тысяч рублей, ничтожных объемах производства (71 место по стране) и «социальном бюджете» — столь малая безработица (сравните, к примеру, эти 1,5% с 8% безработицы в сегодняшних США) может означать на практике только одно. В регионе — огромное количество низкозарплатных, дотируемых из бюджета рабочих мест, с крайне низкой (см. уровень производства) производительностью труда. В переводе на русский — «начальство делает вид, что платит — люди делают вид, что работают». Финальным же плательщиком по счетам выступает федеральный центр, дотирующий этот самый «социальный бюджет».
Но Брянск попросту маленький — при населении в 430 тысяч полнокровной городской инфраструктуры там не построишь — скажем, переработка отходов попросту нерентабельна. Волгоград же — миллионник, а вместе с агломерацией тянет почти на полтора миллиона. Более чем достаточно для обустройства городской среды по современным стандартам. Однако для занимаемой им территории — все равно слишком мало. Если Волгоград второй мире по протяженности, то чемпион — Лос-Анджелес; однако там вдоль береговой линии в 180 км живет больше 8 миллионов человек. Причем живут в субурбии, «одноэтажной Америке» без конца и края — и то такая логика расселения, с теми же инфраструктурными проблемами, что и у Волгограда (дороги-вода-канализация-энергия-мусор) породила хронические проблемы бюджетного дефицита (стоившие не так давно кресла губернатору Шварцнеггеру).
При Сталине, увы, проектировщики об этом думали мало. Город идеален для военных парадов, его хорошо показывать туристам (только вот почему-то не едут; да и гостиниц в городе, чтобы уровнем выше трех звезд, считай, нет). Гордо высятся облупившиеся трубы заводов — этакий музей стимпанка под открытым небом, местами неотличимый по уровню разрухи от декораций исторического фильма про 1943 год. На трех «продольных» улицах — вполне московские по невыносимости пробки. А главное — приходится очень дорого (в буквальном, рублевом измерении) расплачиваться за все это имперское великолепие, неплохое для картинки, но мало приспособленное к реальной жизни обычных людей.
Я, честно говоря, даже и не против, если город все-таки переименуют. Все-таки это более корректно, чем переименовывать битву в Волгоградскую (как в перестроечном анекдоте: «Согласен. Иосиф Волгин). Избавляться от «сталинского наследия», если уж ставить такую задачу, стоит начиная не с символов, а с хозяйственной сути — с логики городского и территориального планирования, организации нашей жизни в пространстве. А оную, в свою очередь, переделывать необходимо от печки — от бюджета.
«Бюджет социальной направленности» — это когда люди занимают рабочие места, которые не имеют экономического смысла, но дотируются из бюджета. Там они получают копеечную (ибо дотации скудны по определению) зарплату, из которой чуть ли не половина уходит на коммунальные платежи. А из этих платежей половина средств уходит на обогрев атмосферы, на все эти чрезмерно длинные трубы, дороги, насосные и котельные. И живут впроголодь, едва сводя концы с концами.
Волгоград можно переименовывать до бесконечности — хоть в Бериябург, хоть в Солженицын-таун. Брянск тоже когда-то был Дебрянском, но урезал две первых буквы из ложно понимаемой цивилизованности. Необходимость отдавать последние деньги на текущее поддержание жизнедеятельности, неимоверно дорогое из-за нерациональной организации жизненного пространства, от этого никуда не денется. Вот с этой проблемы надо бы и начать.
 |
|
| Алексей Чадаев Политический философ |
