Самое лучшее, что помню о школе, - это как мы сбегали с уроков и толпой набивались в гости к счастливчикам - обладателям японских магнитофонов, видаков и родительских коллекций лент с клипами и концертами.
Несколько позже, определившись со своими музыкальными пристрастиями, молодые львы и львицы разбрелись кто куда. Вечно голодные хиппи «аскали» (клянчили) копеечки на Гоголях, любители потрясти телом оккупировали дискотеки, а «социально опасная шпана» (так о нас в то время действительно писали газеты) ушла в подполье, как называли тогда цоколи и подвалы жилых домов. Ибо именно там чаще всего функционировали первые рок-клубы столицы.
Для меня первым культовым рок-клубом был Sexton Fo.Z.D. (Такие развесёлые места, как «Не бей копытом», «Табула Раса», «Вояж», открылись в столице спустя годы.) Вечерами гитарными рифами в неокрепшем рассудке билась мысль: «Когда хорошие ребята ложатся спать, настоящие парни садятся в последний вагон метро!» Кстати, слово «sexton» в переводе с английского не имеет ничего общего с межполовыми отношениями, а означает «пономарь» или «могильщик», а Fo.Z.D. - «Фонд загубленного детства». Сейчас заведение с аналогичным названием представляет собой модный бар, где тусят «Ночные волки». Теперь туда приезжают большие люди на больших машинах, а не так давно заглянул сам Владимир Путин.
Но во времена моей юности нашей основной задачей было находиться как можно дальше от властей предержащих и поближе к сцене и барной стойке. «Своих» в Sexton Fo.Z.D. легко было отличить по одёжке. Наряд самых «правильных» рокеров состоял из обязательной серьги в ухе, яркой банданы, кожаной куртки-«косухи» и сапог - остроносых «казаков» или тупорылых чопперов. Внутри клиентам с водочных этикеток загадочно подмигивал Распутин, а лёгкие мгновенно наполнялись дымом L&M и Magna.
За липкими столами восседали похожие в полутьме на легендарных викингов бородатые мужики в татуировках и их длинноногие барышни в кожаных юбках, больше напоминающих широкий пояс. Когда алкоголя в крови оказывалось слишком много, девушки танцевали на столах, а музыкантов приходилось защищать от публики. Кстати, наша группа «Jheronimus Bosch» (из-за отсутствия талантов я в ней был финдиректором), игравшая тяжёлый металл, тоже там выступала. Веселье часто заканчивалось под утро. Самые стойкие бойцы, чудом державшиеся на ногах, тащили потерявших сознание товарищей. После одного из таких концертов Sexton Fo.Z.D. сгорел.
Спустя время мы обосновались в «Свалке» на Профсоюзной. Надо заметить, что клубная культура взрослела вместе с нами. Теперь вход охраняли бывшие воины-«афганцы», группы выступали с неплохим звуком, а за столик можно было заказать не только разнообразную выпивку, но и вполне съедобный ужин. Грубо выструганную деревянную мебель вытеснили разрезанные пополам автомобили с кожаными салонами и бильярдные столы. Но дух свободы и веселья в сердцах публики отказывался стареть. Радостное безумие рок-н-ролльного угара на протяжении десятилетия будоражило кровь и заставляло считать дни до новых концертов.
Однако вместе с внезапной лысиной, пивным брюшком и мыслью «надо лечь пораньше, завтра ведь на работу» пришло понимание: время рок-н-ролла в прошлом. Как и эпоха перемен обязательно к лучшему. Но до сих пор, встретив человека, в чьих чертах на долю мгновения вдруг ловишь что-то смутно знакомое, неожиданно для себя спрашиваешь: «А там бывал? Пойдём, вспомним! Тут в подвальчике на Пушкинской есть один отличный барчик…»
