Лидируют опухоли крови и лимфатической системы: это различные лейкозы, лимфомы, лимфогранулематоз. Болеют младенцы и подростки, дети из богатых и бедных семей. Уберечься от детского рака невозможно. А велики ли шансы вылечить эти страшные заболевания?
Слово – доктору медицинских наук, профессору, заместителю директора Федерального центра детской гематологии, онкологии и иммунологии Алексею Масчану.
Как победим?
«АиФ»: – В нашей стране рак занимает второе место в cмертности детей от 1 до 14 лет. Лет 20 назад это был приговор, но с начала 90‑х ситуация кардинально изменилась: теперь удается вылечивать каждого второго ребенка. За счет чего этого добились?
А.М.: – Главными были две вещи – строгое следование протоколам терапии и больничная гигиена: научились мыть руки, технично устанавливать катетеры, правильно пользоваться антибиотиками и т. д., то есть удалось ликвидировать риск бактериальных осложнений. Ведь после химиотерапии и других видов лечения иммунитет резко падает, ребенок может погибнуть именно из-за инфекции, справиться с которой ослабленный организм не в силах.
«АиФ»: – А что значит вылечить? Ведь рак – не грипп…
А.М.: – Если ребенок прожил после лечения 5 лет без рецидивов, вероятность возращения болезни низка.
Большинство детей могут полноценно учиться, заниматься спортом, а став взрослыми, вести обычную жизнь: работать, заводить семьи, рожать детей. Есть и те, у кого после тяжелого многолетнего лечения развиваются осложнения – проблемы со зрением, с почками, с опорно-двигательной системой, с репродуктивным здоровьем. Но при правильном и своевременном лечении со многими осложнениями можно справиться.
«АиФ»: – Однако, судя по медотчетам, после мощного рывка в лечении онкологических болезней наступил некий спад – почему?
А.М.: – Мы приблизились к порогу эффективности препаратов, которые есть в распоряжении современной медицины. Например, при промиелоцитарном лейкозе, который считался приговором, сегодня вероятность выздоровления превышает 90 процентов. Успешно мы лечим и злокачественные лимфомы. Но для революционного рывка нужны принципиально новые технологии. С открытием нового Центра появится больше возможностей: мы планируем расширить научно-исследовательские работы по клеточным технологиям, генной терапии.
Недоступный хайтек
«АиФ»: – Почти треть заболевших детей нуждается в пересадке костного мозга. Почему для большинства она остается недоступной?
А.М.: – Трансплантация – это, если можно так выразиться, хайтек в медицине, метод лечения, который на 20–30% повышает шансы выздоровления при некоторых онкологических заболеваниях крови, а также при апластической анемии, врожденных иммунодефицитах и т. д. В России 90% трансплантаций выполняется у нас, в Онкоцентре РАМН и в Центре гематологии и трансплантологии в Петербурге. И в трех центрах в регионах – в Екатеринбурге, Нижнем Новгороде и Кирове. А значит, спасти в общей сложности можно около 200 детей из 1000 нуждающихся. В нашем новом Федеральном научно-клиническом Центре детской гематологии, онкологии и иммунологии, который открылся в Москве 1 июня этого года, когда он заработает на полную мощность, можно будет делать до 300 таких операций в год. Но этого все равно катастрофически мало! Нужно реконструировать региональные центры и строить новые. Кроме того, необходимы современные клиники, где можно нормально лечить ребенка, чтобы довести его до пересадки костного мозга, ведь это – своего рода венец лечения.
Есть и другая проблема – далеко не всегда донором для ребенка может стать кто-то из родственников. В России банк образцов костного мозга только начинает формироваться. Сейчас доноров для неродственной пересадки приходится подбирать в международной базе данных и большинство наших реальных доноров оказываются из Германии.
«АиФ»: – В последние годы много говорят о трансплантации стволовых клеток из пуповинной крови. Это может стать доступной альтернативой?
А.М.: – Трансплантация пуповинной крови – это еще экспериментальный вид лечения. Вокруг него много спекуляций. Например, будущим родителям предлагают собрать пуповинную кровь при родах и сохранить ее для «страховки» здоровья ребенка. На самом деле при онкологическом заболевании это не выход, так как пуповинная кровь «иммунологически наивна» – то есть в ней нет защитных антител, которые защищают от осложнений после трансплантации.
Как получить лекарства
«АиФ»: – У нас эффективные, современные лекарства для онкологических больных остаются малодоступными…
А.М.: – Это не совсем так. Государством предприняты огромные усилия для того, чтобы самые современные и дорогостоящие препараты стали доступны любому, подчеркиваю, любому заболевшему. Современные лекарства для онкобольного не могут быть дешевыми, потому что разработка эффективного препарата – это миллиардные затраты на поиск новой молекулы, на исследования, клинические испытания и т. д. Отечественная фарминдустрия производить их не может, создать совместные предприятия на территории России и за счет этого несколько удешевить препараты – это единственный выход, но это уже вопрос воли зарубежных фирм. Многие хорошие лекарства, которые нужны, на наш рынок почти не попадают, потому что зарубежным фирмам невыгодно регистрировать их в России: рынок невелик, а административных барьеров достаточно много.
«АиФ»: – В вашем центре дети имеют возможность получать лечение самыми современными и дорогими препаратами. А дома?
А.М.: – Действительно, больной ребенок гарантированно получает эффективные препараты, пока лечится у нас или в центре им. Раисы Горбачевой в Санкт-Петербурге, но в областном городе N они чаще всего недоступны. Это что касается онкологических препаратов, а ведь нужны и противогрибковые и антибиотики, чтобы справляться с тяжелыми инфекционными осложнениями. Помогают благотворители, но часто родителям приходится покупать препараты на свои деньги…
«АиФ»: – Поможет ли, на ваш взгляд, решить эти проблемы предстоящая реформа лекарственного страхования?
– Назовите мне хоть одну реформу у нас в стране, которая бы изменила ситуацию в лучшую сторону… Чтобы решить проблемы лекарств, государство прежде всего должно научиться оптимизировать траты.
Во‑вторых, необходим реальный регистр онкобольных. Надо иметь всю информацию: сколько больных, когда ребенок заболел, где и как лечился и так далее. Это давно уже работает за рубежом, а у нас регистр все еще в стадии разработки, и это тянется годы и годы…
И последнее. Нужно объединяться в общественные организации и – вперед! Как, например, решает проблемы общество, объединяющее больных гемофилией. У нас нет связи между властью и обществом, и если она не появится, мы так и будем ждать, надеяться на доброго дядю и жаловаться.
«АиФ»: – А могут ли отчасти снять напряженность проблемы дженерики?
| Читайте также: | |
|---|---|
| Дети могут быстрее взрослых избавиться от рака. Видеолекция | |
| 7 мифов о раке: чтобы вылечиться, надо ехать в Европу? | |
| 8 самых верных способов защититься от рака | |
А.М.: – Они широко используются в мировой практике. Но, что касается нашего рынка, он наводнен дешевыми аналогами, которые не проверялись, не проходили испытаний. Сообщений о токсичности дженериков все больше и больше.
С протянутой рукой?
«АиФ»: – Ни в одной стране мира на лечение онкобольных бюджетных денег не хватает. Как, на ваш взгляд, решать эту проблему в России?
А.М.: – Государство не имеет права экономить на онкобольных. Но пока это не так, конечно, очень нужна и важна благотворительность. Огромную поддержку больным детям и их родителям оказывает сегодня фонд «Подари жизнь».
И чем больше будет подобных фондов, чем отзывчивее на чужую боль и беду будут люди, тем оптимистичнее будут прогнозы лечения самых тяжелых болезней. Бюджет сегодня не оплачивает ряд анализов и исследований, маленькому ребенку нужны каждый день памперсы и так далее и так далее. За время лечения ребенка семья зачастую беднеет настолько, что не остается денег не только на лекарства, но даже на самые непритязательные жизненные нужды. Люди, которые вносят даже по 500 рублей, могут быть уверены, что это очень кому-то поможет.
