С какими проблемами чаще всего сталкиваются наши акушеры-гинекологи и как их преодолевают? Об этом наша беседа с доктором медицинских наук, профессором, заместителем директора по науке Московского областного научно-исследовательского института акушерства и гинекологии Лидией Логутовой.
Возраст риска
«АиФ»: – Лидия Сергеевна, в последнее время только и говорят, что о российском беби-буме. Вы этот бум ощущаете?
Л.Л.: – По нашему институту сложно об этом судить, поскольку мы берем себе только самые сложные случаи. Хотя, если посмотреть на статистику других родовспомогательных учреждений, рожать в последнее время у нас в стране действительно стали больше. При этом увеличилось число повторнородящих женщин, что стало возможным благодаря материальной поддержке государства.
«АиФ»: – Тем не менее многие женщины стараются как можно дольше оттянуть это событие, решаясь на первого ребенка в 33–35 лет. Эта тенденция сохраняется?
Л.Л.: – Увы. Потенциальные мамы сперва стремятся окончить институт, освоиться в профессии, выстроить карьеру, вместе с высоким социальным статусом наживая много проблем со здоровьем. Но, с другой стороны, появилось и достаточно много совсем юных мам, что связано с ранним началом половой жизни у нынешних девочек-подростков. Свидетельство тому – недавний опрос, который мы провели в школах Московской области, согласно которому половой жизнью начинают жить 15% девочек 10–13 лет, а к 15–17 годам – уже около 50%.
Невозможное возможно
«АиФ»: – Теперь понятно, почему у нас так много рожениц с серьезными проблемами со здоровьем. Разве могут они произвести на свет здорового ребенка?
Л.Л.: – Здесь все индивидуально. Если беременность запланирована, если женщина регулярно посещает акушера-гинеколога и проводит поддерживающую терапию имеющегося у нее хронического заболевания, она вполне может родить здорового малыша. И если раньше далеко не всем разрешали беременеть и рожать, то сейчас практически никаких ограничений для этого нет: у нас рожают женщины и с тяжелой гипертонической болезнью, и с пороками сердца, и с сахарным диабетом, и с бронхиальной астмой, и с тяжелыми заболеваниями почек.
«АиФ»: – Это стало возможным благодаря новым медицинским технологиям, лекарствам или возросшему мастерству ваших коллег?
Л.Л.: – Всему вместе. Здесь трудно что-то выделить.
«АиФ»: – Слышала, что у вас в институте принимают роды даже у женщин с миомой матки, которую вы при необходимости можете удалить, сохранив беременность?
Л.Л.: – Для нас это стало уже почти что рутиной. Недавно мы приняли роды у такой женщины: из-за большой миомы, которая сдавливала мочевой пузырь, она не могла мочиться. Операция по удалению ей миоматозного узла прошла успешно. Потом она родила здорового малыша.
Занимаются у нас в институте и родами женщин с высокой степенью миопии и патологией сетчатки (мы тесно сотрудничаем в этой области с НИИ глазных болезней им. Гельмгольца). Когда-то наличие подобных проблем было прямым показанием к кесареву сечению. Сейчас эти женщины рожают самостоятельно. И здесь нам очень помог прогресс в анестезиологии. С появлением эпидуральной аналгезии (спинального обезболивания. – Ред.) нам удалось избавить таких рожениц от потуг, которые им противопоказаны. У нас они рожают практически силой схваток.
Не навреди!
«АиФ»: – Ваших коллег часто упрекают в неоправданном применении агрессивных медтехнологий. В результате за последние десятилетия медицинские нормы продолжительности родов сократились в 3,5 раза. Современная женщина рожает, словно сдает нормы ГТО, что, по мнению экспертов, увеличивает число послеродовых осложнений. Вы с этим согласны?
Л.Л.: – Сегодня акушерство действительно стало более агрессивным, что во многом связано с коммерциализацией медицины. В некоторых родовспомогательных учреждениях количество кесаревых сечений достигает 60%! Неоправданно часто у нас делают и вскрытие плодного пузыря для индукции (стимуляции) родов. Конечно, это недопустимо. Для каждой из этих манипуляций (в том числе и для эпидуральной анелгезии) есть свои, четко очерченные показания. По желанию женщины это делать нельзя. Мы у нас в Институте подобного не допускаем.
«АиФ»: – Даже если к вам ложится женщина по программе платных услуг, где часто господствует постулат «Любой каприз за ваши деньги»?
Л.Л.: – Конечно! Думающий врач всегда может и должен найти нужные слова, чтобы отговорить пациентку от рискованного шага. Да и профессия обязывает: ведь мы отвечаем за две жизни.
«АиФ»: – Введение стандартов оказания медицинской помощи в акушерскую практику решит подобные проблемы?
Л.Л.: – Не думаю. Скорее наоборот. С появлением стандартов оказания акушерской помощи наша профессия превратится в ремесло: врачу уже не нужно будет думать, индивидуально прокручивать ситуацию. Но роженица – не машина, здесь все рассчитать и предугадать не смогут никакие стандарты.
Догмам вопреки
«АиФ»: – Так же, как нельзя, наверное, разработать стандарт проведения естественных родов со швом на матке. Насколько я знаю, вы были одним из первых в нашей стране врачей, кто стал принимать такие роды у женщин, перенесших кесарево сечение. Что послужило причиной для ваших клинических изысканий?
Л.Л.: – В конце 80‑х годов я полтора года работала в Йемене. Принимая роды у тамошних женщин, я обратила внимание на то, что многие из них поступали к нам с рубцом на передней брюшной стенке после кесарева сечения. И прекрасно рожали сами! И я подумала, почему это арабки так могут, а наши – нет?
«АиФ»: – Представляю, как сложно было вам по возвращении домой убедить в этом наших врачей…
Л.Л.: – Когда я стала заниматься этой темой, ко мне подходили коллеги и спрашивали: зачем тебе это надо? Сделала повторное кесарево, и спи спокойно. Ведь такие роды – это всегда риск. Но не меньший (если не больший) риск таит в себе повторное кесарево сечение. Прежде всего потому, что это все-таки операция. Не говоря уже о ребенке, который при рождении путем кесарева сечения испытывает колоссальные перегрузки, не успевая адаптироваться к некомфортной для него внешней среде. Такие детки и развиваются потом хуже сверстников, и болеют чаще.
«АиФ»: – По какому принципу вы отбираете «прокесаренных» пациенток на естественные роды?
Л.Л.: – Для того чтобы роды прошли естественным образом, рубец, образовавшийся на матке после первой операции, должен быть достаточно прочным. Ведь ему предстоят очень большие нагрузки. При этом большой перерыв между первыми и вторыми родами необязателен. Прочность рубца на матке не определяется сроком. Он начинает формироваться сразу же после операции и уже через 6–8 месяцев может стать вполне надежным, чтобы «устоять» перед родами. Помимо «качества» рубца, мы также учитываем общее состояние здоровья будущей мамы, ее родовых путей, предлежание и размеры ее плода и, конечно же, ее согласие. Без него мы на такие роды женщин не берем.
Высшая награда
«АиФ»: – Естественные роды со швом на матке принимают только у вас в институте?
Л.Л.: – Не только. Эту проблему начинают осторожно решать в Ярославле, Смоленске, Казани и других регионах нашей страны. Но по количеству таких родов МОНИИАГ по-прежнему занимает первое место в России. Ежегодно у нас принимают по 50–60 естественных родов со швом на матке, на сегодняшний день через наш институт прошло уже больше 600 таких женщин. И каждую из них я и мои коллеги «пропустили через себя».
«АиФ»: – Помните ли вы кого-нибудь из тех, кому подарили шанс испытать полноценные ощущения материнства?
Л.Л.: – Не всех, конечно. Только самые сложные случаи. Помню, была у меня женщина-журналист из Московской области. Первого ребеночка она родила путем кесарева сечения, второго решила рожать сама. Роды у нее были тяжелейшими, длились 36 часов! Глядя на ее мучения, я предлагала ей сделать повторное кесарево. Но она не сдавалась и родила замечательного малыша. А через год пришла ко мне за третьим.
И в этом смысле у меня замечательная профессия. Мне часто звонят пациентки и говорят: моя мама у вас рожала меня, а теперь у вас хочу рожать я. Быть может, это и есть высшее признание нашего труда.
