Об этом мы говорим с директором Научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева, главным внештатным специалистом – сердечно-сосудистым хирургом МЗСР РФ, президентом Общероссийской общественной организации «Лига здоровья нации», академиком РАМН Лео Бокерия.
Предыстория
«AиФ»: – Лео Антонович, вы – кардиохирург мирового уровня. Делаете самые разные операции и среди них – на сердце новорожденных. Когда вы начали оперировать младенцев?
Лео Бокерия: – В 1981 году Владимир Иванович Бураковский, мой учитель и предшественник, создал в нашем Центре отделение экстренной хирургии и интенсивной терапии новорожденных и грудных детей. Но, честно говоря, их там тогда еще не было или они появлялись в этом отделении эпизодически, так как не было условий для проведения операций. Когда 13 лет назад мы стали переезжать в новый комплекс на Рублевке, появилась возможность сделать несколько отделений для детей до года: отделение реконструктивной хирургии, отделение экстренной хирургии, а также отделение интенсивной кардиологии недоношенных и грудных детей с врожденными пороками сердца, где также выполняется более 500 операций в год.
«AиФ»: – Ваш институт – первый в стране, который начал делать операции на сердце совсем маленьким детям. А в мире кто начал?
Л. Б.: – Одним из пионеров был известный кардиохирург Алдо Кастанеда, он работал в Бостонской клинике (США). Первая в мире операция на «открытом» сердце, вернее, на «сухом», была сделана ребенку в 1952 году. Тогда сердце выключили на 6 минут. В 1953 году была выполнена первая операция с использованием аппарата «сердце-легкие». И это была единственная успешная из 18 подобных операций. Остальные дети умерли. И тем не менее очередь на такие операции росла как на дрожжах, люди стремились прооперировать своих детей, находящихся в безвыходном положении.
Потом наступила очередь Уолтена Лилихая, который придумал метод перекрестного кровообращения. Поскольку аппаратура для искусственного кровообращения была несовершенная, он ставил рядом два операционных стола, на одном лежали отец или мать, на другом их ребенок. Родитель служил аппаратом искусственного кровообращения, его подсоединяли к ребенку, сердце малыша отсоединяли от системы кровообращения и делали операцию. Эта методика была очень опасной с возможной летальностью в 200%, потому что умереть мог не только ребенок, но и родитель. К счастью, никто из родителей не умер, но смертность среди детей была очень высокая – до 40%.
С 1973 г. и на протяжении 19 лет у СССР и США было межправительственное соглашение о сотрудничестве в области медицины. Было оговорено, что тяжелые пороки сердца мы оперируем по единой схеме. С нашей стороны в сотрудничестве в основном участвовал Бакулевский центр. В области кардиохирургии мы были головным институтом и своим опытом делились со всей страной. Первые операции на маленьких детях мы начали делать в середине 60‑х годов. Но все-таки это были еще не новорожденные.
«AиФ»: – Почему важно прооперировать ребенка именно в этот период?
Л. Б.: – Потому что из 100 детей, которые родились с пороком сердца, в первый месяц умрут 36, если им не оказать помощь. Столько же умрут в последующие 11 месяцев. 71,5% детей умирают в течение первого года. Но делать операции новорожденным очень сложно. Нужны особая анестезия, особая реанимация. Есть определенный набор техники, который у вас должен быть, когда вы оперируете этих малюток. В операционной должен быть особый микроклимат (климат-контроль). Все это стало возможным с открытием нового комплекса Института кардиохирургии имени В. И. Бураковского, «пробившего» это строительство в конце 70‑х годов и сумевшего построить несколько корпусов. К сожалению, наш великий кардиохирург не дожил до открытия этого уникального комплекса. Утешением может служить то, что институт носит его имя.
«AиФ»: – А у нас в стране еще где-то оперируют так, как у вас?
Л. Б.: – У нас крупнейшие клиники в Новосибирске, в Перми, прекрасные клиники по детству в Санкт-Петербурге, в Ростове, в Казани. Начали делать операции новорожденным в Омске, Томске.
Квоты и деньги
«AиФ»: – Я прочитала, что каждый год в России рождается 20–25 тысяч детей с пороком сердца.
Л. Б.: – Нет, во всем мире 8–10 детей на тысячу родившихся имеют порок сердца. У нас получается где-то 10–11 тысяч таких детей в год, и 72% из них нуждаются в операции. Еще столько же детей рождается с двухстворчатым аортальным клапаном. Этот порок не сразу заметен, но он может проявиться и в 10 лет, и в 20, и в 50, и стать реальной проблемой. Порок сердца, который требует внимания со дня рождения, выявляется примерно у 6–6,5 тысяч детей.
«AиФ»: – И им всем можно помочь?
Л. Б.: – В стране сейчас пролечивают в год чуть больше 11 тысяч детей. Но среди них младенцев – примерно 3500–3600. Наш Центр делает порядка 1600 операций. Но мы могли бы делать больше.
«AиФ»: – А в чем дело? Нет квот?
Л. Б.: – Прежде всего низкий уровень диагностики, к сожалению. Надо создавать службу неотложной хирургии. Я думаю, с нашим опытом мы могли бы это сделать. Также нужно внимание общественности, нужна помощь благотворительных организаций, если мы хотим пролечить еще 7 тысяч детей в год.
«AиФ»: – Когда вы начинали акцию «Прикоснись к сердцу ребенка», одной из ее задач была как раз собрать деньги, да?
Л. Б.: – Да. Но это все-таки вторая задача. Первая – другая. Мы были поражены, от какого большого количества детей с врожденными пороками сердца в 90‑е годы отказывались родители. Нашей задачей было показать будущим родителям, что в 97% случаев, если ребенка вовремя прооперировать, он в последующем вообще забывает, что у него был порок сердца. Акция «Прикоснись к сердцу ребенка», которую мы придумали с моим учеником, ныне профессором Сергеем Филипповичем Никоновым, ставила в основном просветительскую цель. Очень поддержали нас тогда мэр Москвы, многие артисты и знаменитые ветераны футбола. Был проведен в спорткомплексе «Олимпийский» футбольный матч между ребятами, которые когда-то перенесли операции на открытом сердце, и командой «Хит-FM» Олега Газманова. После встречи там же прошел грандиозный гала-концерт. До сих пор я очень благодарен выдающемуся певцу за все, что он тогда сделал. Я подумал, что на этом все и закончится. Но начал получать письма из одного города, из другого…
Несколько лет назад ко мне обратился министр здравоохранения Чеченской республики. К нам в очередь на операцию стояли 184 ребенка из Чечни. А квоты дали то ли пятидесяти, то ли шестидесяти. И я говорю: «Давайте проведем акцию «Прикоснись к сердцу ребенка!». Министр посоветовался с президентом, Рамзан Ахматович эту идею поддержал, в Чечне только-только закончили строительство своего стадиона, и первое мероприятие, которое там состоялось, – была наша акция.
Операция
«AиФ»: – Читала, что как-то вы делали операцию малышу через 2 часа после его рождения… Страшно оперировать таких крох?
Л. Б.: – Крохи тоже бывают разными, одни при рождении весят 2500 г, другие – 4 кг. Причем интересно, что дети с пороком сердца часто рождаются с нормальным весом. Это потом они перестают его набирать. Недавно я оперировал годовалого ребенка весом 3300. Он не набирал вес, потому что такой порок почти не совместим с жизнью. Думаю, теперь будет расти. Там проблема не в весе, мы умеем оперировать и мы оперируем килограммовых детей. Проблема в другом. Но это наша медицинская специфика.
«AиФ»: – А бывали неудачи?
Л. Б.: – К сожалению. В хирургии не бывает по-другому. Но я могу сказать, что уже несколько лет у нас больные в операционной не умирают. Это огромное достижение.
Секрет неиссякаемой энергии
«AиФ»: – Слышала, что вы делаете по 4–5 операций в день. К тому же контролируете все, что делается у вас в центре, и в то же время вы в прекрасной физической форме.
Л. Б.: – Я провожу у операционного стола от 5 до 8 часов в день. Иногда больше. Во время пребывания в оперблоке делаю статическую гимнастику, которая помогает. Кроме того, я человек по натуре оптимистичный, у меня каждый день масса планов.
«AиФ»: – Читала, что в молодости вы много занимались спортом.
Л. Б.: – Да, у меня был первый разряд по футболу, первый разряд по шахматам, я, несмотря на свой рост, хорошо играл в баскетбол, в настольный теннис, уже будучи доктором наук продолжал играть в большой теннис. Очень хорошо плавал, поскольку вырос у моря. Мы где-то в конце марта начинали купаться в озере – вода там рано прогревалась. Нырял и мог под водой пробежать по песку метров 25–30. Хотя были и более ловкие ребята, чем я.
«AиФ»: – А сейчас?
Л. Б.: – Я, конечно, поддерживаю форму, у меня есть велотренажер, беговая дорожка. Есть кресло-массажер, которым я пользуюсь два раза в неделю, чтобы снять боль в определенных точках. Раньше очень много ходил. Но сейчас, к сожалению, и ходить стало негде.
«AиФ»: – Вы хоть в отпуск ездите?
Л. Б.: – В этом году мы планируем уехать дней на 8–9, я знаю одно место, где очень теплое море, градусов 28–30.
«AиФ»: – И где никто вас не достанет?
Л. Б.: – Я сам каждый день звоню в Центр.
