У Захара Прилепина выходит новая книга: «Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы». Её герои - Пушкин и Державин, Рылеев и Вяземский, Чаадаев и Батюшков... Те, чьи портреты висят в кабинетах литературы, а книги стоят в шкафах в каждой квартире. Но Прилепин увидел их совсем другими.
Взялся сам
Юлия Шигарева, «АиФ»: Захар, мы со школьных времён привыкли воспринимать Пушкина, Державина, Рылеева как памятники - этакие глыбищи, абсолютно лишённые человеческих черт. А у вас один - отчаянный смельчак, другой - задира, третий - талантливый военный.
- Едва ли в рамках интервью удастся раскрыть тему, какими увидел этих людей, - я написал книгу в 700 страниц, чтобы об этом рассказать. Передо мной стояли две элементарные задачи. Первая: мы всё-таки куда лучше понимаем тех, кто ближе к нам по времени, - Есенина, Маяковского, Ахматову. Можем прочувствовать их и понять как реальных людей с их страстями.
А если брать персонажей моей книги - Державина или Батюшкова, тут куда сложнее. Это что-то из почти уже античности. Они для нас мраморные, неживые. Так вот - они были живые, со своими муками, ошибками, со своей гениальностью, взлётами и падениями. Державин, к примеру, в юности умудрился проиграть в карты деньги, которые мать ему выслала, чтобы он купил «небольшую деревенюшку душ в 30» (потом отыгрался, деньги вернул). А через несколько лет сам рванул на войну с Пугачёвым. Потому что был военным, патриотом своего Отечества и дворянином. С сотней казаков выдвигается под Саратовом навстречу пугачёвскому войску, приняв командование отрядом на себя, потому что «предводительствовать оным не вызвалося никого».
Я фокусировался на их военной биографии, потому что странным образом военные приключения Чаадаева, Пушкина или адмирала Шишкова практически неизвестны широкой публике. Пришлось заняться.
- Вы перелопатили тома литературы, готовя «Взвод». Какие из моментов биографий удивили особенно?
- Ну, навскидку - один факт. Я не буду давать вам аналогий, ибо они прозрачны. Отставной полковник Российской армии - по происхождению грек - Ипсиланти переходит границу России, чтобы поднять греческое восстание против Османской империи. Пушкин, находящийся в Кишинёве, желает немедленно вступить, как сегодня это назвали бы, в ополчение, чтобы выступить на стороне, как опять же сегодня сказали бы, сепаратистов. И пишет на эту тему гениальные стихи - «Война». Сегодня поэты себя ведут подобным образом несколько реже. Но при этом клянутся именем Пушкина.
Тогда Пушкину не удалось поучаствовать в войне, но на случившейся спустя 10 лет Русско-турецкой он выступил в качестве добровольца и вёл себя с аномальным мужеством.
- А как они повели бы себя сегодня?
- Те одиннадцать персонажей, о которых в книге идёт речь, были бы в Донбассе. Причём не в качестве наблюдателей, а в качестве боевых офицеров и военкоров. Некоторые сложности имеются с поэтом Петром Вяземским, который начинал как отъявленный либерал (именно он придумал выражение «квасной патриотизм»), а закончил жизнь отъявленным государственником и русофилом. По сути, Вяземский был одним из основателей русского западничества. И он же эту тему закрыл своими великолепными стихами о российском квазилиберализме, своей работой в государственных структурах, своей публицистикой, которая, право слово, иной раз фору даст статьям Александра Проханова.
«Я офицер!»
- Писатели, поэты, о которых вы пишете, ходили под реальными пулями - на границе, в море, горах, степи. Они по-другому воспринимали понятия «Родина», «Отечество»?
- Для них не существовало той ереси, что сейчас распустилась в пышный отвратительный куст: они не разделяли понятия «Родина» и «государство». Будучи отъявленными вольнодумцами (иногда - декабристами, заговорщиками), они оставались абсолютными патриотами, всегда готовыми участвовать в любых милитаристских затеях государства. Простейший пример: до какого-то момента военный, декабрист и поэт Рылеев собирался после победы декабристского восстания присоединить к России Калифорнию. Одним из основных побуждений поэта и декабриста Владимира Раевского и писателя и декабриста Бестужева-Марлинского, ставших заговорщиками, было глубокое неприятие тех симпатий, которые испытывал к Польше государь Александр I. Польша, находившаяся в унии с Россией, активно претендовала на украинские, белорусские и часть литовских земель. И для названных выше, и для Чаадаева, уже написавшего свои «Философические письма», это было радикально неприемлемо.
- Я офицер, и это моя основная работа. Гуманитарка - побочная деятельность. Я занимаюсь этим, потому что, например, нет Доктора Лизы с нами и кто-то должен и этим заниматься.
Объяснять мотивации не буду, они очевидны. Если у нас за спиной стоит спецназ русской литературы - как ещё возможно себя вести?
- Там как сейчас, в Донбассе? И может ли у этой страшной истории быть хороший конец?
- Только что закончилось жесточайшее военное обострение, по масштабам в чём-то даже превосходящее события лета 2014-го, зимы 2014-2015-го. Сегодня первая ночь (разговор происходил 10 февраля. - ред.), когда не было артиллерийских обстрелов, хотя были стрелковые бои. Люди устали. И люди надеются. Выбора никакого не осталось. И я верю: Донбасс будет с Россией, а в Киеве будет другая власть.
- Тех, кто едет в Донбасс из России, часто называют отморозками. А вы каких людей там видите?
- Я вижу здесь лучших людей России. Отморозки сидят в соцсетях, в московских кафе и кривляются. В моём представлении это не люди русской культуры - это самозванцы. Читайте «Взвод» - и это станет для вас очевидным.
Захар Прилепин: «Мы не зайчики!» 
Захар Прилепин: мы страна, которая нормальнее самых нормальных 
Захар Прилепин: «Виновниками войны мы, русские, не будем» 
Захар Прилепин: Россия оказалась абсолютно непредсказуемой 
Захар Прилепин: «Расчеловечивание происходит в момент разврата» 
