Судьба отмерила актеру всего 42 года. У него была успешная карьера, счастливая семейная жизнь — с супругой Ириной они ждали третьего сына. Но 3 марта 2010 года Юрий не поехал в театр на своей машине и на обратном пути поймал такси... Эта поездка стала для него последней.
Удивительно, что за несколько лет до аварии наш разговор начался как раз с того, что таксисты наотрез отказывались брать со Степанова деньги — так запал им в душу обаятельный Паша Пафнутьев из сериала «Гражданин начальник»...
Татьяна Уланова, «АиФ»: — Это правда, что теперь вы все время ездите бесплатно?
Юрий Степанов: — Не всегда, хотя довольно часто. Допустим, сажусь в машину. Вижу, водитель узнал меня, но молчит. И я благодарен ему за это — настроение-то бывает разное, не всегда хочется общаться. В конце поездки протягиваю деньги, а он: «Обижаешь, гражданин начальник!..». Я спрашиваю: «Ты в театр ходишь? Билет покупаешь? Так почему же меня должен возить бесплатно? Возьми хотя бы на бензин». Одного удается уломать, другой сразу предупреждает, что денег не возьмет, третий вдруг заявляет: «Со своих не беру». И я уже не понимаю: он артист или сотрудник правоохранительных органов? А бывает, останавливается иномарка: «Ты домой? Ну садись, расскажешь, где живешь». Тут понятно, что человек зарабатывает явно не извозом, и спрашивать его о цене просто глупо. Впрочем, из театра меня в основном возят друзья. Спектакли заканчиваются поздно, а живу я в «деревне» — в районе Братеево на окраине Москвы.
— В «деревне» без машины нельзя.
— Правильно. Я планировал ее купить, даже предварительно о гараже рядом с домом позаботился. Но потом подумал... и решил с машиной повременить. Если бы я регулярно снимался в кино, наверное, было бы проще. А мое постоянное место работы — Мастерская Петра Фоменко. Там свой график, нарушать который я не могу, потому и участвовать в таких крупных проектах, как «Гражданин начальник», у меня получается нечасто. В театре сейчас тоже платят неплохо, но с кино все-таки не сравнить. А коль уж я в семье добытчик, то должен думать, что завтра будут есть мои жена и сын. Ведь и квартиру, в которой мы сейчас живем, помог купить театр. А до этого он много лет снимал мне жилье. Так что не мог я потратить сразу весь гонорар за «Гражданина начальника» на покупку машины.
— Но если с помощью кино прокормить семью проще, может, стоить отдать предпочтение ему, а не театру?
— Не-е... Вот недавно мне опять предлагали большой кинопроект — с хорошими деньгами, съемками за границей. Но, чтобы в нем участвовать, нужно было уйти от Фоменко. А я не могу. Я ведь в этом театре уже 15 лет. Наш курс — я учился у Петра Наумовича в ГИТИСе — строил его... Конечно, кино — большой соблазн. Но театр — мой дом. И супруга Ирина меня понимает. «Не переживай, — сказала она тогда. — Всех денег не заработаешь».
«И вдруг меня как током шибануло...»
— Где же вы такую понимающую жену нашли? Не иначе Ирина — тоже актриса?
Ирина: Не угадали. Я по профессии закройщик-портной. До знакомства с Юрой (хотя это произошло в театре Фоменко) не видела ни одного спектакля с его участием. И вообще не знала, что есть такой актер Юрий Степанов...
— Как же познакомились?
— Я не москвичка. Приехала в столицу в гости, а одной из приятельниц как раз предложили пошить костюмы к премьерному спектаклю в театре Фоменко, где должен был играть Юра. Она пригласила в бригаду меня. С тех пор я здесь. На примерке в первый раз увидела Юру.
— И конечно сразу поняли, что он будет вашим мужем?
— Что вы! Он располагал к себе, был общительным парнем. Но после того, как я сделала свою работу, мы расстались.
Юрий: Как расстались? Ты что, забыла, что после первой же примерки мы с водителем подвозили тебя до Маяковки? Надо же!.. А до этого, представляете, шофер Саша мне все уши прожужжал: «Там такая девушка!.. Такая девушка!..».
Ирина: Примерка была сорвана...
— Та-ак... Интересно!..
— Да ничего интересного! Просто мне нужно было пораньше уехать, а Юра с Сашей торопились на футбол...
Юрий: Да не на футбол мы спешили, с тобой хотели подольше побыть. Просто мужчины и женщины по-разному расставляют акценты... Работа над костюмами действительно вскоре закончилась. Ирина перестала приходить в театр. Но однажды мы с ней случайно встретились в Измайловском парке. Я был с друзьями, она — с подругой Виолеттой. Ну, «Здрасьте» — «Здрасьте»... Закрутился роман. И вдруг меня как током шибануло: я увидел в Ире хозяйку своего дома, не хотел с ней расставаться. Вроде бы хорошее желание. Но меня оно испугало. Я ведь долгие годы об оседлой жизни не думал. Студенчество было бурное: много ездил, люди вокруг менялись. Я привык к такому образу жизни, и меня в ней как будто все устраивало.
Ирина: А я уже в парке заметила, что Юра какой-то другой. Прежде мне казалось, что он стеснительный. А тут и черешни купил, и телефончик попросил... Но я бы не сказала, что события развивались бурно. Просто однажды перед гастролями в Германию Юра предложил: «Пока меня нет, можешь пожить в моей квартире». И хотя потом я еще полгода снимала с девчонками жилье, застать меня там было уже очень трудно.
Юрий: Вот твой папа однажды и не застал тебя.
Ирина: Мы скрывали от родителей наши отношения. Приехал как-то папа в 7 утра, а дочки нет! Подружки говорят: «Она в поликлинику за талончиком пошла». Но он умный — догадался. И когда мы наконец с ним встретились, сразу сказал: «Хочу познакомиться».
Юрий: В тот же вечер после спектакля я приехал к ним. Состоялся серьезный разговор. Ко мне присматривались. Меня буквально сверлили глазами...
— Не настаивали, чтобы вы завтра же повели дочь под венец?
— Для родителей любой девушки это важный вопрос. А в нашем случае наверняка действовал еще и стереотип, что актеры — люди непостоянные. Но, слава богу, будущий тесть прекрасно понимал, что это наша с Ирой жизнь и только мы сами можем решить, как ее строить.
«Многие годы я жил «без родины, без флага»
— Как решили?
— Во всяком случае, в ЗАГС на следующий же день не побежали. Честно говоря, меня вполне устраивал гражданский брак. Так получилось — я многие годы жил «без родины, без флага». Из поселка Тайтурка выписался, когда приехал поступать в Москву, а после учебы обратно не прописался. Потом у нас с Ириной Викторовной родился Константин, я купил им квартиру, они прописались, спасибо, что меня, бомжа, пускали к себе ночевать... А я так и остался никем и нигде. В конце концов супруга не выдержала: «Ну хватит уже, Степанов! Давай официально тебя здесь пропишем». А как это сделать? На каком основании? Пришлось быстренько «оформить отношения». Поскольку у меня в тот день была премьера, мы с Ириной забежали в ЗАГС, поженились, записали Костика на мою фамилию, поцеловались, после чего она поехала домой, а я — на спектакль. Такая вот была «свадьба».
Ирина: При этом надо отметить, что расписывались мы 23 февраля, а свидетельство приехали получать 1 апреля.
Юрий: В тот день мы устроили гулянье дома. Но настоящее торжество все еще за мной. Думаю, это будет венчание. Правда, говорить уже боюсь — друзья ведь до сих пор спрашивают: «Когда свадьба?». А у меня все семейные даты, как назло, совпадают со спектаклями.
Ирина: Поэтому я к праздникам специально никогда не готовлюсь. Привыкла. Юра приезжает из театра, мы вдвоем садимся за стол. И все.
Юрий: Было, правда, два дня рождения Константина, которые мы отметили бурно: когда ему исполнился год и когда — пять. В первый раз я просто не помню, сколько было народу. Мы тогда на «Войковской» снимали трехкомнатную квартиру, люди приходили, уходили, я был никакой, малыш тоже не ощутил радости... Во второй раз все было иначе. Покуролесил он с мальчишками на славу! Всех подарков не перечислить. Я уже ругаю друзей: «Господа, прекратите привозить игрушки!». Представляете, у сына даже есть электронный говорящий (причем только на английском!) попугай, который требует, чтобы его покормили, уложили спать и т.д. Если бы мне когда-то такой подарили, у меня случился бы первый в мире детский инфаркт. А для Константина такие забавы в порядке вещей.
— Балуете, значит, сына?
— Есть немного. Родной ведь... Я, когда его в первый раз увидел, чуть дара речи не лишился. Кажется, новорожденные похожи все друг на друга. Но вот лежит маленький комочек, и ты понимаешь, что он — твой...
«Представить не могу, что буду смотреть, как рожает жена»
— Вы были с супругой во время родов?
— Нет-нет. Я это не приветствую. Даже представить не могу, что буду смотреть, как рожает моя жена... Я, конечно, догадывался, что появление ребенка на свет сопровождается неудобствами и болью. И когда Ирина рожала в течение 14 часов, просто не находил себе места. Мне было бы, наверное, легче, если бы меня ударили ножом. Невыносимо столько времени ждать, терпеть... Мне нравится рассказ Хемингуэя про индейский поселок. Жена воина не могла родить, долго мучилась, кричала. Наконец ей сделали кесарево сечение, после чего радостные соплеменники стали искать ее мужа. Оказалось, он не вынес страданий любимой и вскрыл себе вены...
— Откуда такие мрачные мысли?
Это жизнь. Ну в самом деле — чем может муж помочь рожающей жене?.. Константин появился на свет в декабре, и в тот Новый год я единственный раз в жизни был дома один. Купил елочку, что-то приготовил, выпил. А до этого днем поехал в больницу. Знакомая медсестра спрашивает: «Хочешь сына посмотреть?» — «Конечно, хочу!». Под видом педиатра (в халате, с фонендоскопом на шее) прохожу в детское отделение. «Вот — твой!», — слышу. У меня внутри все перевернулось. Я так и застыл на месте. Очнулся, когда медсестра развернула Костю, а потом снова начала пеленать. «Стоять!», — вдруг закричал я не своим голосом. Она от страха чуть малыша из рук не выронила. «Быстро заверни и больше к нему не подходи!». Знакомая опешила: «Ты че, Степанов, с ума сошел?». Я не унимаюсь: «Все! Выйди отсюда! Не плачет ребенок — не надо к нему подходить!». Словом, сразу вступил в свои отцовские права, хотя еще целый год не мог привыкнуть к тому, что Константин — часть меня, но как бы уже и не я. Нет, эти чувства описать словами невозможно...
— Артисты — народ занятой. Воспитывать-то сына успеваете?
— Всю «научную» работу взяла на себя Ирина Викторовна — мазала Константина всякими кремами, делала ему массажи-зарядки. Моя же задача сводилась к тому, чтобы постирать, сбегать с утра за молоком и заработать денег. Супруга не даст соврать — я делал все.
— Много хлопот с сыном?
— Сейчас воспитывать детей стало сложно. Особенно мальчиков. На лето родители Ирины забирают Константина к себе и живут с ним на хуторе под Ростовом-на-Дону. В прошлом году он вернулся оттуда с новым словом в лексиконе — «вдарить». Я предложил вариант «ударить», несколько раз повторил ему. Но после того как сын услышал песню «Ты мне, боже, помоги... вдарить с той ноги...», объяснить, что так говорить неправильно, было уже сложно. Глобальных проблем пока нет. И все-таки я боюсь всего, что связано с сыном. Начиная от ушиба коленки и кончая клипом «Сексуальная революция», который Константин может увидеть по телевизору. А если еще учесть, что Москва — большая перевалочная база и здесь много всякого рода грязи, становится просто страшно.
«Отца убили, потому что не шел на компромиссы»
— Не ко всем грязь прилипает. И в период вашего детства ее наверняка было немало...
— Верно. И мой отец очень боялся за меня. Потому и пристраивал на все каникулы куда-нибудь поработать. Я был каменщиком, плотником. Добывал нефть и ездил на тракторе, пока однажды не засадил его в болото... У отца — боксера — молодость была лихая: и с урками водился, и сам не раз, как говорят, был на грани. Но это было очень давно... Не то чтобы он запрещал мне водиться с такими людьми — просто очень не хотел, чтобы я по молодости вляпался во что-нибудь дурное.
— Не вляпались?
— Всякое было. До сих пор, иногда, вспоминая, вздрагиваю: слава богу, жив остался. Но не будем о грустном... Я ведь родился в глухомани: Черемховский район, поселок Рысьево. От Иркутска — 170 километров. У родителей кроме меня было еще двое детей, я — младший. Сначала мы жили в колхозе «Краснозабойщик», и я долго думал, что название происходит от того, что некий красный человек забивает коров и свиней. Потом семья переехала в поселок городского типа. Отец был назначен директором бедного совхоза, который вскоре превратил в совхоз-миллионер. У нас появилась машина. Мы жили в хорошем коттедже с ванной и туалетом. Но до самой смерти отец переживал, чтобы кто-нибудь не сказал про него, что директорские дети живут лучше других. У нас не было никаких привилегий. Нас не возили в школу на машине, в доме не было золота и бриллиантов. Когда отец умер, некоторые пришли к нам из любопытства — посмотреть, как мы жили. И я увидел в глазах людей большое разочарование: они думали, что директор много богаче... Отца убили за то, что он не шел на компромиссы. Просто выстрелили из карабина и все. А когда его не стало, хозяйство разворовали. Я был там потом — от совхоза ничего не осталось. Вообще!..
— А чем занималась мама? Вела дом?
— Конечно. Но и работала... Как и отец, она окончила сельскохозяйственный институт, там родители и познакомились. Но мама всегда мечтала быть учителем и спустя несколько лет получила в Красноярске еще и педагогическое образование. Преподавала химию, биологию, прививала детям любовь к литературе. Она была жестким педагогом, многих неблагополучных ребят спасла. При этом мама всю жизнь давала отцу советы по сельскому хозяйству и делала это настолько профессионально, что он много раз порывался создать для нее лабораторию. Сам отец работал по 14 часов в день, естественно, мог брать в совхозе и мясо, и молоко. Но в нашей семье всегда было свое хозяйство: огород, коровы, свиньи. Причем долгие годы все это висело на мне. Сестра училась в мединституте, брат — в летном училище. А я был еще школьником. К тому же, успевал заниматься боксом и должен был умудряться находить время для охоты и рыбалки. Это хобби с детства: еще до школы я уже прилично стрелял из винтовки. Всегда — на спор с отцом. И всегда он выигрывал...
— Простите, но кажется, вы так и остались настоящим сибирским мужиком. Носите льняную одежду, сшитую женой, ездите на охоту, сами солите вкуснейшее сало. Даже живете в «деревне»...
— Так и есть. Без ложной скромности скажу — в смысле адаптации к новому месту я закаленный человек. Но, несмотря на то, что живу в Москве много лет, москвичом так и не стал. Более того, я знаю, что никогда не привыкну к этому огромному городу. Это даже не город — отдельная страна. А я лишь ее гражданин. Здесь моя работа, которую я стараюсь делать честно и благодаря которой содержу свою семью. Тем не менее, последнее десятилетие своей жизни я бы хотел провести в настоящей деревне. Желательно — поближе к Байкалу.
