«Когда я учился в театральном институте, у нас бытовала такая не то поговорка, не то теория: „Как ни старайся рассмешить зрителя, а ничего действеннее, чем голая задница, не придумаешь!“» — рассказывает режиссёр.
Самолёт или подводная лодка?
— Так получилось, что уже две тысячи лет к жанру комедии отношение довольно презрительное, причём не только в культурной среде. Как-то сам собой сложился стереотип, что если у человека в его произведении падают самолёты, женщины в отчаянии бросаются с обрыва, а мужчины вызывают друг друга на дуэль — то это да-а-ааа! Это заявка на большое искусство, действительно что-то стоящее. Ну а всё, что относится к комедийному жанру, — это нечто вторичное, не требующее якобы никакой теории. Но это далеко-далеко не так.
На самом деле теоретически жанр комедии разработан не хуже драмы. И он требует такого же системного, глубокого подхода, как и драма. Существует, по большому счёту, два вида комедий — это комедия положений и комедия характеров. Эти два жанра могут пересекаться, но по разному сконструированы и состоят из разных элементов. Комедия положений — это как будто подводная лодка, а комедия характеров — как будто самолёт. Теоретически, самолёт может сесть на воду, а подводная лодка всплыть. Но невозможно сделать так, чтобы самолёт погружался в воду и благополучно бороздил водные глубины, а подводная лодка взлетала и парила над облаками.
Если в комедии положений в советском кино чаще всего работал Леонид Гайдай, то мастером комедии характеров, безусловно, можно назвать Георгия Данелию. Эльдар Рязанов же работал, как правило, на стыке двух поджанров.
И опять же: если, например, комедия положений предполагает, что историей движут внешние обстоятельства — скажем, героя Никулина в «Бриллиантовой руке» принимают за контрабандиста, а в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» у главного персонажа запускается машина времени. А если мы возьмём для примера фильм Данелии «Афоня», то там никаких таких внешних обстоятельств нет. Там герой страдает от бессмысленности жизни. Характерные комедии, как правило, рассказывают о сложных, объёмных персонажах. В этом плане они более близки к жизни. Они вызывают сочувствие к герою, эмоционально подключают зрителя. Конечно, мы хотим, чтобы у гайдаевского Шурика тоже было всё хорошо, но мы ему не сочувствуем, по большому счёту.
Теория «большой лжи»
Особое место среди мэтров советской комедии, конечно же, у Эльдара Рязанова. Ему мастерски удавалось совмещать и комедию положений, и комедию характеров. В голливудском кино есть такое понятие «большая ложь». Именно эта «большая ложь» лежит в основе множества успешных американских комедий. Как этот приём использовал Рязанов? Например, с «большой лжи», по сути, начинается его картина «Ирония судьбы, или С лёгким паром!». В двух разных городах обозначаются одинаковые квартиры, с одинаковыми замками, номерами и так далее. Но дальше начинается исключительно комедия характеров. Герои приобретают глубину, объём, зритель им сопереживает. И сочетание этих поджанров в итоге блестяще работает!
Вообще, сопереживание герою, самоидентификация — отличительная особенность русского зрителя. Комедия характеров, которая своими корнями уходит к Гоголю, Островскому, Чехову и прочим классикам, советскому, российскому зрителю всегда была ближе. Нам часто нравятся герои, которые, вопреки законам драматургии, не имеют никакой цели, смысла в жизни, а только находятся в поисках, занимаются самокопанием. В этом смысле стоит отметить, что как бы мы ни хотели принадлежать к западной кинотрадиции, как бы ни пытались работать по голливудским лекалам, у нас существует своя национальная традиция рассказывать истории, в том числе в кино. Это надо понять и принять.
