Жора Крыжовников: в кино сегодня много людей, которые хотят лишь заработать

Владимир Полупанов, «АиФ»: Вы ведь начинали в качестве режиссёра «Большой разницы», которая тихо скончалась, видимо, потому, что некого и нечего больше пародировать?

— Да, только на «Давай поженимся» и «Пусть говорят» было сделано по 5 пародий. К сожалению, я пришёл в «Большую разницу», когда было понятно, что проекту пора отдохнуть. Поэтому здесь мне особенно похвастаться нечем. Вполне возможно, что через какое-то время этот формат снова будет востребован. Потому что юмор и пародия — вещи очистительные.

Обидная пародия

— Наверное, не для всех «очистительная». Певец Стас Михайлов так обиделся на пародию в фильме «Дублёр», что судился с производителями этой комедии.

— То, что обиделся, — это естественно. У большинства людей первая реакция на пародию — неприятие. Не знаю ни одного человека, который бы себя в ней узнал. Чаще всего реакция такая: «Пародия хорошая, но на меня не похоже». Мы себя со стороны не видим, не слышим свой голос так, как он звучит на самом деле. Возможно, именно с этим связана противоречивая реакция на нашу комедию «Горько!». Причём самая негативная реакция — у молодых мужчин, у которых не было свадьбы. Они её не хотят и поэтому смотреть фильм про свадьбу — тоже. То есть, чтобы знать что-то, ты должен это увидеть своими глазами. Это должно быть частью опыта.

— Когда я смотрел «Горько!», ловил себя на мысли, что много раз наблюдал весь этот карнавал на русских свадьбах.

— Узнавание — это вообще ключевая часть нашего замысла. У нас в последние годы перестали выпускать комедии узнавания. Мы смотрим на экранных героев и не понимаем, кто это. Таких миллионеров, как в наших фильмах, не бывает. Таких девушек в жизни не существует, и т. д. Нам нечего оттуда почерпнуть, кроме того, что человек, условно говоря, поскользнулся на банане. Да, это смешно. И что дальше?

В кино сегодня много людей, которые не накопили никакого жизненного опыта, а просто поставили перед собой задачу заработать. Как? А давайте сделаем, как в американских комедиях: мужчина попадает на необитаемый остров, с ним три женщины, и ему там на голову падает кокос. Какое это отношение имеет к нашим людям? Я продолжаю утверждать, что мы должны рассказывать о России, находить в ней и красоты, и грусть, и печаль.

Русская комедия — она чаще всего про простого человека в обычной ситуации, который не может со своей-то жизнью справиться: Афоня, Женя Лукашин... Анатолий Новосельцев. Последний, в «Служебном романе», просто хочет получить место начальника отдела. Но не справляется, потому что очень честный человек да ещё и не пьёт. То есть ему мешают не обстоятельства, а он сам. Американская киноиндустрия стремится поставить героя в фантастически сложную, экстремальную ситуацию и посмотреть, как он будет выкарабкиваться. Мы даже на уровне монтажа аттракционов от американцев отстаём так, что не стоит сейчас ввязываться в битву с «Трансформерами» и утверждать, что мы сделаем своих роботов не хуже. Средняя стоимость голливудского блокбастера — $100 млн. У нас даже близко нет таких бюджетов. Значит, нам нужно искать в зоне, где мы можем быть конкурентоспособными. Это истории о нас. У нас же в эту зону мало кто из режиссёров заходит. А если и заходят, то получается такая долгая, неторопливая история, такая мрачная, что никто это смотреть не хочет.

— Русская свадьба, по-вашему, — это всегда какое-то безумие?

— Конечно, свадьбы бывают разные. Но мы себе поставили задачу, чтобы люди, посмотрев кино, сказали: «Да, так бывает». Поэтому мы должны были собрать некие знаковые вещи. Например, глупые конкурсы, от которых трезвые люди стонут, но, хорошенько выпив, в них участвуют. Неудержимые родст­венники, по поводу которых ты долго думаешь: приглашать или нет? Приглашаешь и жалеешь потом. Я несколько раз смотрел готовый фильм в разных аудиториях и каждый раз, когда в фильме начинает петь Шуфутинский, я вздрагивал. Потому что это не мой любимый певец. Но в Геленджике, где и происходят все события, я до съёмок опрашивал ведущих свадеб и юбилеев: «Какие у вас тут любимые песни, что слушает народ?» И мне говорили: «"Левый берег Дона" Шуфутинского». И я понимаю, что не могу мимо этой песни пройти. Это местный колорит. И я как этнограф не могу врать и ставить Элтона Джона или Майкла Джексона. То же самое с Веркой Сердючкой. Понятно же, что большая часть свадеб без неё не обходится. Так что узнавание может приносить как радость, так и огорчение.

Ох и Ах

— Поэтому вторую часть «Горько!» вы сняли про похороны?

— Про фальшивые похороны. Наш главный герой — Ян Юрьевич, отчим Наташи, желая скрыться от долгов, решает всем объявить, что он умер. Это даже не похороны, а карнавал мнимой смерти. Его семья знает, что он жив, так что настроение у всех там далеко не похоронное. У меня ощущение, что получилось интересно и стыдно нам не будет.

— Смешного в жизни становится меньше?

— Есть мультфильм с детскими стишками: «Жили рядом Ох и Ах, друг от друга в двух шагах, Ах — шутник и хохотун, Ох — отчаянный ворчун». Я просто Ах, а существуют Охи, которые во всём видят негатив. Я смотрю на какие-то вещи, и мне смешно, другой посмотрит — и ужаснётся. Это просто два взгляда с разных сторон на один предмет. Поэтому думаю, что грустного и смешного в нашей жизни поровну. Вопрос в том, что ты больше всего замечаешь.