«Пропаганда грусти». Почему Майе Кристалинской запрещали выступать

Майя Кристалинская родилась в Москве 24 февраля 1932 года в русско-еврейской семье. С детства она была окружена музыкой: дядя Кристалинской, Павел Златогоров, был режиссёром оперного театра. В 1950 году Майя поступила в Московский авиационный институт на инженера-экономиста, но по профессии работала недолго. Тяга к пению перетянула на свою сторону, участия в самодеятельности стало недостаточно, и в 1957 году Кристалинская дебютировала в джазовом оркестре Юрия Саульского «Первые шаги».

Кристалинскую обожали все: от профессоров до уборщиц. Её песни пела вся страна. Пластинка с композицией «Мы с тобой два берега», которую она записала для фильма «Жажда», разошлась по стране рекордным тиражом 7 миллионов экземпляров. Дальше случился 1966 год: тогда Кристалинская впервые исполнила легендарную песню Александры Пахмутовой «Нежность», ставшую позже её визитной карточкой. Слушатели называли её «своей». Скромная, душевная, с кокетливым платочком, повязанным на шее: такой запомнили Кристалинскую зрители. Тогда мало кто знал, что этот платочек – не просто деталь сценического костюма.

Когда врачи поставили шокирующий диагноз – рак лимфатических желёз – Кристалинской было всего 29 лет. Восходящая звезда эстрады, женщина в расцвете сил, жаждущая создать семью и родить детей, встретилась лицом к лицу со страшной новостью. Но Кристалинская не сдалась, не бросила сцену, а продолжала выступать, втайне ото всех проводя каждый отпуск на больничной койке. Кристалинская буквально жила своим творчеством, и всё, что происходило с ней, отражалось в её песнях. Во взгляде Кристалинской всё чаще стала проскальзывать тоска, а музыка становилась более и более меланхоличной.

За свою искренность и открытость зрителю Кристалинская поплатилась. Когда в 1970 году советское телевидение возглавил Сергей Лапин, которого в народе называли «Телевизионный Сталин», карьера многих эстрадных деятелей прекратилась. Тщательной проверке на предмет «идеологической чистоты» подвергались развлекательные и эстрадные передачи. Была введена система запретов. К примеру, Лапин не разрешал появляться на экране телевизора мужчинам с бородой. Мужчинам-ведущим было запрещено выходить в эфир без галстука и пиджака. Женщинам не разрешалось носить брюки.

Кристалинскую Лапин невзлюбил сразу, говоря, что «она не поёт, а ноет». В песне «В нашем городе идёт дождь» Великий и Ужасный Гудвин советского телеэфира усмотрел антисоветчину. Кристалинская всё реже и реже стала появляться на большой сцене, а позже пропала с голубых экранов насовсем.

«За пропаганду грусти» Майя Кристалинская была отстранена от эфиров, от концертной деятельности, от самого дорогого. С этого момента всенародной любимице дозволялось выступать лишь в сельских клубах и домах культуры райцентров.

Но разочарование сменилось утешением. Именно в годы отчаяния, невостребованности и, как следствие, ухудшения самочувствия Кристалинская встретила главную в жизни любовь. Ею оказался московский архитектор Эдуард Барклай. Супруги отмечали, что их встреча была предопределена свыше. Они не расставались друг с другом до самой смерти. Кристалинская пережила Барклая ровно на год.

Другое утешение во время болезненного отстранения от большой сцены Кристалинская нашла в литературе. Она писала статьи, но главной своей победой считала перевод книги Марлен Дитрих «Размышления». В предисловии Кристалинская писала:  «У Марлен Дитрих особое отношение к Советской России. Она сама говорит, что у неё русская душа». Кристалинская описывала Дитрих как человека, отдающего всего себя людям, жизни, делу. Так же, как и она сама. В попытках раскрыть тайну мыслей Марлен Дитрих Кристалинская открывала читателям и свою душу.

Так и не дождавшись выхода книги в свет, Майя Кристалинская скончалась 19 июня 1985 года в возрасте 53 лет. На её могиле можно прочесть эпитафию: «Ты не ушла, ты просто вышла, вернёшься – и опять споёшь».