Выходец из Омска Дмитрий Грабовецкий, известный под псевдонимом «Диман 55», даже в среде своих коллег-рэперов — личность необычная. Он принадлежит к череде музыкантов, которых называют «голосом новой русской музыки протеста». Но в то же время пропагандируемые им ценности — традиционны. В текстах Грабовецкого большое место занимает христианство — хотя понятие «православный рэп» пока является редкостью.
Владимир Шушкин, АиФ.ru: Сейчас часто проводят параллели между современным российским рэпом и рок-музыкой восьмидесятых. В том смысле, что и там и там — музыка протеста, во всяком случае, музыка с чёткими мессейджами, с идеологией. Как ты считаешь, это так?
Дмитрий Грабовецкий: Безусловно, существуют параллели. Есть место протесту и конструктиву и гротеску. Но чтобы их нащупывать, нужно быть человеком в предмете, едва ли это доступно праздному обывателю. Не все могут анализировать глубокие контексты в историческом русле, в условиях динамично изменяющейся реальности. На мой взгляд, наиболее яркий пример успешного сочетания стилей и апелляции к традициям — группа 25/17 (российский коллектив, названный в честь 17 стиха 25 главы Книги пророка Иезекииля — прим. ред.).
— Во всяком случае, рэп — это прежде всего текст, то есть это музыка смысла. Что ты хочешь донести до своего слушателя, какой смысл вкладываешь?
— На этот вопрос трудно ответить односложно. Скажем, в одном случае в треке может быть заключён определённый опыт и мысли, выводы, связанные с ним, определённая аналитика, некий срез времени. В другом это может быть чувственная лирика, а в третьем — желание сублимировать накопившийся негатив и застоявшуюся, скажем так, удаль молодецкую в нечто конструктивное и объединяющее. Вот осенью у меня должен выйти новый релиз — сможете сами оценить.
— Ты, если можно так сказать, человек ярко православный. Какое место в твоей жизни занимает религия и как она сказывается на твоей музыке?
— Боюсь, я не достоин этого громкого звания. Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Владимир Мономах, Илья Муромец были великими и яркими православными. Но в Отца и Cына и Cвятого Духа верую, чаю воскресения из мёртвых и жизни будущего века. Истинно так. Наверное, вера сказывается в том, что подход к написанию песен иной совсем, приоритеты разные. Скажем, для меня глубина предпочтительнее так называемого хайпа (шумиха в СМИ — прим. ред.), я не готов эпатировать публику, к примеру, выступлением без штанов. Душевная красота в треке важна, искренность, даже когда это непросто. Часто важно привлечь внимание людей к ёмким и значимым духовным сюжетам, о которых мы забываем потихоньку в быту.
— В твоём случае что первично было, то есть православный Диман пришёл в рэп или музыкант Диман стал верующим?
— Я воспитывался в относительно религиозной православной семье. В какой-то момент в детстве меня увлёк рэп. Уже в более сознательном возрасте во время занятия музыкой я понял, что все мои знания о вере и о Боге фактически равны нулю. Cтал углубляться в вопрос, практиковать полученные знания, был опыт пребывания в околопротестантизме. Многое понять в тексте Писания помог Андрей Бледный (Андрей Позднухов, лидер группы 25/17). Сейчас постоянно общаюсь с представителями Православной церкви, посещаю службы и вникаю в особенности традиционного богословия.
— Нет ли противоречия в стане рэп-музыкантов? Многие из них — откровенные атеисты, есть язычники.
— Противоречия имеют место, но велено было любить ближнего, а слово есть орудие решения вопросов.
— Часто приходится видеть совместные проекты российских рэп-музыкантов и зарубежных. Что вас объединяет?
— Да, существует и такой опыт. Можно рассказать, например, о сербском коллективе «Београдский Синдикат». Мы c ними единоверцы, есть масса исторических предпосылок, с давних времён наши этносы и государства в тесном содружестве. У нас, кстати, будет совместный концерт в Москве в октябре, так что приходите и увидите пример такого международного единения. На мой взгляд, поиск этих путей сближения, поиск методов преодоления возможных барьеров — одна из основных задач для людей творческих.
— Существуют разные теории насчёт языка, на котором пишутся тексты. Кто-то считает, что это должен быть английский, потому что он универсален. Многие, наоборот, уверены, что самый искренний рэп может быть только на родном языке автора. Как ты считаешь?
— На моём родном языке слагал стихи гениальный Пушкин, писал великий Достоевский, многие другие. Так что писать по-русски — честь для меня. Это даже не обсуждается.
— Понятно, что большинство радиостанций ставят в ротацию музыку исключительно коммерческую, на телевидение вообще трудно пробиться. Остаётся интернет, Youtube, соцсети. Хватает ли этих инструментов для музыканта, или всё-таки ищете какие-то возможности привлечь новую аудиторию?
— На сегодняшний день этот вопрос стоит не так остро, как раньше, когда развитие интернета и соцсетей было другим. Но всё же сейчас не только новичкам, но и нам сложно. «Нам» — в смысле, людям, пытающимся освещать нечто более глубокое, чем эстетика отдельно взятых объектов, посему и за ваше участие благодарен.
— Закончу сравнением, которым начал. Сейчас рок-музыканты восьмидесятых, скажем так, «забронзовели», иногда это уже откровенно бизнесмены или чиновники. С рэп-музыкантами твоего поколения не боишься подобного исхода?
— По мне гораздо страшнее, когда люди, занимающие высокие посты и имеющие доступ к серьёзному капиталу, не имеют духовной и культурной «прошивки». Выходцы же из тех, кто остро чувствует время, имеют определённую связь с народом, обладают глубоким культурным багажом и харизмой. Когда они приходят на высокие посты, это только во благо. Уверен — найдётся и тот, кто сядет вновь за текст, даже достигнув высокого положения. Для нашего поколения, в любом случае, это пока не актуально.
Наступить на горло песне: где и почему запрещают музыкантов 
Диана Арбенина: «Пишу песни не для публики и критиков, а только для себя» 
Пушкин читал рэп, а десантники — Пастернака. Яркие акции в поддержку чтения 
Николай Валуев спел песню-молитву в стиле рэп. СЛУШАТЬ 
Артемий Троицкий: «В мире нет идеальных мест для жизни» 
