Гэкала и шокала
— Люба мечтала быть артисткой, но в артистки её с первого раза не взяли, потому что она говорила плохо, — рассказывает Варлен Львович. — Она сама признавалась: «Я тогда гэкала, рыкала, шокала». Даже мама ей советовала: «Брось эту дурь, актриса — это не специальность!» Но Люба всё-таки приехала в Москву. Сначала с коллективом «На эстраде омичи» Люба Полищук и её первый муж Валерий Макаров выступали на сцене с моей интермедией «Нежность», рассказывали о том, что у нас в стране не хватает нежности и надо премировать того, кто хоть раз улыбнулся незнакомому человеку на улице, давать за это гривенник, а если улыбнулся два раза — 20 копеек.
Но в Москве у Любы и её мужа было мало выступлений. А она хотела блистать на сцене и в кино — ведь Люба всегда была яркой, запоминающейся. Муж её в этом не особо поддерживал. Более того, он даже завидовал её успехам, в итоге они развелись. С тех пор Макаров не интересовался судьбой Любы и маленького Лёши. Наверное, у него была обида — ходили слухи, что ещё до развода у Любы завязался роман с начальником коллектива.
Люба с сыном перебралась в Москву. В столице ей тоже пришлось несладко. Они ютилась в съёмном жилье, спали на одном матрасе. Лёша долго прожил в интернате. Люба очень переживала, что вынуждена была его туда отдать. У неё самой жизнь с детства лёгкой не была. Их семья как-то потеряла продуктовые карточки в туалете (деревянном, с дыркой в полу), а без карточек тогда невозможно было получить продукты. И Любе пришлось лезть в эту дырку в полу. Она всё-таки нашла эти несчастные карточки и спасла семью от голодной смерти.
В Москве Полищук носилась с одного концерта на другой, только чтобы заработать на свой угол. Как-то пришла ко мне, скромно так попросила налить ей чаю. Я посмотрел на неё и понял, что она в тот день ничего не ела. Отвез её в Дом журналистов в ресторан, накормил. Это произвело на неё неизгладимое впечатление.
Слёзы матери
После съёмок в «12 стульях» произошла ещё одна неприятная неожиданность. Советское начальство объявило лицо актрисы Полищук несоветским, запретило снимать её в главных ролях.
— В Любови Полищук была выразительная актёрская стать, — вспоминает режиссёр Марк Захаров. — Я позвал её в фильм «Тот самый Мюнхгаузен». Но начальство посмотрело и сказало, что эпизод с ней надо убрать. Я знаю, что в те времена были списки, кому запрещалось играть главные роли. В них были и Инна Чурикова, и Ролан Быков, возможно, и Любовь Полищук.
— Да, Люба чаще играла в эпизодах, но запоминалась зрителю не меньше, чем главные герои, — уверен Варлен Стронгин. — В «Моей морячке» её разбитную отдыхающую цитировали, копировали, в «Интердевочке» некоторые реплики она сама добавила. Люба видела в своём дворе проституток и скопировала их манеру поведения. Подруги советовали ей ради карьеры переспать с известными режиссёрами. Но Люба предпочитала сниматься в маленьких ролях, потому что пробиваться через постель не захотела.
В личной жизни Любе повезло только к 34 годам, когда в неё безумно влюбился художник Сергей Цигаль. Правда, после первой встречи с ним она заявила: «Он мне совсем не глянулся». Но Цигаль к Любе отнёсся серьёзно: привёл в свой дом, познакомил с родителями. А это была очень известная семья, бабушка у Цигаля — народная артистка, очень своеобразная женщина. Бабушка полюбила Любу, в отличие от мамы Сергея Цигаля. Когда Люба приезжала в Коктебель к ним на дачу, свекровь всегда уезжала в Москву. Но Люба всё равно стремилась наладить со всеми отношения.
Она очень гордилась сыном. Встретив меня на рынке, спросила: «Ты Алексея Макарова знаешь? Это мой сын. Он актёр». До её болезни, когда они шли рядом, казалось, что это брат и сестра. Как-то она лежала на пляже. Лёша выбежал из моря и крикнул: «Мам, я ещё покупаюсь?» А она ему в ответ: «Может, ты перестанешь мамкать?»
— В моём спектакле «Квартет для Лауры» одного из мужей героини Полищук играл её сын Лёша Макаров, — вспоминает режиссёр Андрей Житинкин. — Когда я предложил Любе такой расклад, она чуть в обморок не упала: «Как же я с сыном буду любовь играть?» Но я её уговорил: «Он у вас такой крупный, яркий, и это же комедия!» В спектакле у них была эротическая сцена. На одной из репетиций мне не очень понравилось, как всё идёт. И я из зала крикнул: «Лёша, приставай к маме!» Лёше было неловко. Он ведь понимал, что перед ним мама, которая ставила его в угол, ругала за проступки. Но в конце концов у них получилось вжиться в роли. Их история заканчивалась расставанием. На сцене Люба плакала невероятно искренне. Эти слёзы были посвящены не вымышленному бывшему любовнику, а её сыну Лёше. Может, она вспоминала, как оставляла его в интернате, уезжая на гастроли. Зритель этого не замечал, но я знал, что это были настоящие слёзы матери.
— Любовь Полищук оставила после себя не деньги, не квартиры, а свои роли, — продолжает Варлен Стронгин. — Таких артистов люди помнят. Когда после её смерти стали выходить передачи в память о ней, все говорили: «Добрая, хорошая». Но никто не сказал, какой она была актрисой. Так вот я хочу наконец-то это сказать: Люба Полищук — гениальная актриса.
