Жизнь и тюрьма Даниила Хармса, гения и хулигана

«Признаю, деятельность нашей группы в области детской литературы носила антисоветский характер и принесла значительный вред делу воспитания подрастающего советского поколения», — сказал на одном из допросов Даниил Хармс. Сейчас он признан одним из лидеров отечественного литературного авангарда первой половины XX века, а тогда его «заумное» творчество стоило ему ссылки в Курск.

Футуризм и авангард вместо образования

Даниил Ювачёв превратился в Даниила Хармса во время учёбы в школе. В 19 лет начинающий поэт перешёл в Первый ленинградский электротехникум, но через два года был отчислен за прогулы. Учёбе Хармс предпочитал ленинградскую литературную богему. Хармса вдохновляло творчество коллег — Велимира Хлебникова, Алексея Кручёных и Казимира Малевича.

Хармса привлёк «заумный язык», позволявший отказаться от привычных форм. «Заумь» была особенно популярна среди русских футуристов, чьи идеи были схожи с философией европейских дадаистов. «Заумь отменяет принятые "правила соединения слов", уничтожает предшествующие смыслы», — писал об этом направлении американский филолог Джеральд Янечек.

В январе 1928 года состоялся творческий вечер ОБЭРИУ «Три левых часа», на котором выступали Хармс, Введенский, Заболоцкий. Кульминацией стала постановка пьесы Хармса «Елизавета Бам». «Три левых часа» стали главным успехом обэриутов. Реакция прессы, впрочем, была резко негативной, а поэты — высмеяны.

Хармс и его товарищи даже не надеялись, что их творчество будет признано. Они сформировали литературное подполье и работали внутри небольших групп, за пределы которых их тексты выходили редко. Политической риторики в произведениях не было, но их эксперименты с формой и языком казались слишком вызывающими. Чтобы заработать на жизнь, Введенский и Хармс писали детские стихи.

Первый арест Хармса

Со временем литературные выходки обэриутов и футуристов начали привлекать внимание властей. Был арестован директор Дома печати Николай Баскаков, затем за границу сбежал художник Павел Мансуров.

А в феврале 1929 года от туберкулёза умерла мать Хармса Надежда Ювачёва. У поэта совсем не осталось денег, он вынужден сосредоточиться на детских книгах. За три года были выпущены девять иллюстрированных книг для детей, и именно они привели к аресту. «Я не согласен с политикой Советской власти в области литературы. Признаю, что, находясь во главе группы детских литераторов, я творил антисоветское дело», — заявил Хармс на допросе. В марте он был приговорён к трём годам концлагеря, но летом благодаря хлопотам отца меру пресечения заменили высылкой в Курск. Из ссылки Хармс вернулся в октябре совсем другим человеком.

Ломка мировоззрения

«Я один. Я ничего не делаю: собачий страх находит на меня. От страха сердце начинает дрожать, ноги холодеют, и страх хватает меня за затылок. Я только теперь понял, что это значит. Я пробую читать. Но то, что я читаю, становится вдруг прозрачным, и я опять вижу свой страх. Я часто просиживал подолгу, не написав ни строчки. Я опять бросался за книгу, а бумага оставалась чистой. Одним словом, я начал скучать», — писал в дневнике Хармс. Прежде он искренне верил, что сила слова может изменить мир.

Вернувшись в Ленинград, Хармс обнаружил, что ОБЭРИУ больше не выступает на публике. Он понял, что с его биографией ему не удастся издать ничего, кроме произведений для детей. От поэзии Хармс постепенно уходит в сторону прозы, при этом его тексты становятся злее, а чёрный юмор — всё менее прикрытым.

В этот отчаянный период Хармс создаёт свои самые известные «взрослые» произведения — цикл рассказов «Случаи», «Старуха», «О Пушкине» и другие. Ни один из них не был издан при жизни писателя, а к осени 1937 года он и вовсе оказывается на грани нищеты. «Я совершенно отупел. Это страшно. Расхлябанность даже в почерке. Довольно кривляний: у меня ни к чему нет интереса», — пишет Хармс.

«Так начинается голод»

В 1937 году один за другим умирают друзья и соратники Хармса — не стало Вагинова и Малевича, Олейников расстрелян. Введенский сбегает в Харьков, в то время как сам Хармс остаётся прозябать в Ленинграде. На фоне этих событий он написал стихотворение «Так начинается голод...» и перевёл работу немецкого поэта барокко Магнуса Даниэля Омайса «Пришел конец. Угасла сила...».

В сентябре 1939 года грянула Вторая мировая война, и чтобы избежать призыва на военную службу, Хармс решает симулировать шизофрению. Дела писателя развиваются от плохого к худшему, а 7 мая случается очередная трагедия — умирает его отец Иван Ювачёв.

Второй арест

«Советский Союз проиграл войну в первый же день, Ленинград теперь либо будет осаждён или умрёт голодной смертью, либо разбомбят, не оставив камня на камне», — заявил летом 1941-го на одной из вечеринок у Анны Ахматовой Хармс. На вечере присутствовала знакомая поэтессы Антонина Оранжиреева — агент НКВД.

Хармса арестовывают, и он снова симулирует шизофрению, на этот раз — чтобы избежать расстрела. Военный трибунал отправляет писателя в психиатрическое отделение при тюрьме, где 2 февраля он умирает от голода. Ленинграду предстояло выдержать ещё два года блокады.

Наследие

К творчеству Хармса обратились лишь через 30 лет, когда его произведения выпустили в США и Германии. Первое издание «взрослых» работ писателя вышло лишь в 1988 году, регулярно же переиздавать их начали уже после распада СССР.

Сейчас Даниила Хармса ставят в один ряд с такими выдающимися авангардистами, как Маяковский, Кручёных и Пастернак. Его тексты изучают через призму постмодернистского искусства, а влияние писателя прослеживается в творчестве целого ряда известных музыкантов — Сергея Курёхина, Бориса Гребенщикова, группы НОМ и множества других. Несмотря ни на что идеи Хармса выдержали суровую проверку временем.