В центре истории — экстрасенсы, повальное увлечение которыми случилось в стране в конце 80-х – начале 90-х годов.
Ещё до перестройки в СССР существовала специальная лаборатория при Институте информационных технологий, где изучали экстрасенсорные способности людей, пытаясь объяснить их с научной точки зрения. Именно там впервые встречаются Николай Арбенин (его играет Янковский) и Виктор Ставицкий (Бондарчук). Их противостояние, начавшееся как борьба двух мужчин за сердце женщины, с годами перерастает в настоящую «битву экстрасенсов» — только проходит она не на телеэкране, а в реальной жизни.
«Странно, что до сих пор про то время не снято ни одного фильма, ведь это удивительная эпоха, когда почти вся страна сходила с ума по Чумаку и Кашпировскому, — рассказал „АиФ“ режиссёр и сценарист фильма Дмитрий Константинов. — Атмосфера тех лет сама продиктовала историю „Чудотворца“. Феномен экстрасенсов в конце 80-х – начале 90-х годов кроется в самом времени: рухнул СССР, при котором для большинства людей вроде бы было всё понятно, что хорошо, что плохо, пошатнулась вера. На самом деле подобные люди были и есть всегда, только их популярность приблизительно на одном и том же уровне. И всплеск интереса к ним происходит на переломе эпох, когда непонятно, во что верить. А верить во что-то хочется, поэтому и возрастает вера в таких людей. В ходе подготовки к съёмкам перерыл всё, что было об экстрасенсах. Документальные фильмы и на эту тему, и о людях, обладающих экстрасенсорными способностями; видеозаписи исследований в лаборатории НИИ, где изучали этот феномен; выступления не только Кашпировского и Чумака, но и их западных коллег; стенограммы тех выступлений. „Чудеса“, которые совершают герои „Чудотворца“, взяты из реальных выступлений экстрасенсов: как мальчик с ДЦП зашевелил пальцами, как слепая девочка начала различать свет, после чего стала возможна операция. Я уверен, что были и есть люди, которые способны на такие „чудеса“, потому что даже учёные-материалисты не отрицают факт существования этой энергии. Только объяснить её с научной точки зрения они не могут».
«При подготовке к съёмкам, длившимся 3 недели, мы старались не прибегать к костюмерной „Мосфильма“, так как многие проекты идут по лёгкому пути и направляются туда. Нам не хотелось повторений, — говорит художник по костюмам Ульяна Полянская. — А потому был проделан большой путь. 80-е годы — довольно китчевые и безвкусные, а потому той одежды осталось мало, её просто вышвыривали. Мы прошерстили все винтажные магазины Москвы и Питера в поисках тех, кто сохранил вещи той эпохи. Брали костюмы в аренду у известных художников по костюмам, среди которых Петлюра, Татьяна Патрахальцева, Надежда Васильева. Находили людей, которые коллекционируют конкретно обувь или сумки и держат на дому маленькие винтажные магазины, такие домашние шоу-румы. В одном из таких „селективных сэконд-хэндов“ отыскали даже новое нижнее бельё. В результате собранные вещи мы уже измеряем сумками: из одного места вывезли 15 баулов, из другого — 4. В общей сложности, верхней одежды у нас порядка 150 единиц. А костюмов на 78 персонажей и массовку — более 1000. Для Оксаны Фандеры сначала думали пошить костюмы у дизайнеров, но потом вместе с ней решили оставить эту идею и искать винтажную одежду, которую она очень любит. Оксана за правду. В результате костюм её героини состоит на 95 процентов из винтажа того времени. Максимум, что делали — корректировку по фигуре».
«Сниматься в „Чудотворце“ я решил, потому что очень понравилась история. Лихой сценарий: драма с элементами детектива, мистики и любовной линией, — рассказал „АиФ“ Фёдор Бондарчук. — С режиссёром Дмитрием Константиновым познакомился ещё на съемках фильма „Я остаюсь“, сценарий к которому он писал. Уже тогда мне понравилась его дотошность, тщательность подхода к материалу — это убеждает. А на „Чудотворце“ такое отношение к съёмочному процессу у всех в группе. Они все в сговоре — режиссёр, оператор, художник по костюмам, художник-постановщик. Оператор, например, сочетает суперсовременную технику с камерами того времени. Непрофессионалы, наверное, и не увидят многих таких тонкостей, но подсознательно они будут считываться. Сразу скажу, что я не играю Кашпировского, хотя у моего героя манера одеваться на выступления похожа — кожаный пиджак, лакированные ботинки, чёрная рубашка. Кстати, в те годы, когда Кашпировский и Чумак собирали полные залы, я не смотрел их выступления. А сейчас думаю: как им удалось так крутануть? Воспользоваться временем и наивностью, открытостью, непуганностью людей? Готовясь к съёмкам, я посмотрел их концерты, которые доступны в сети. Сейчас всё выглядит крайне наивно. Но вообще, конечно, конец 80-х – начало 90-х — это такой яркий период моей жизни! Я школу закончил, в армии служил, поступил во ВГИК, мои первые творческие эксперименты. Времена были бурные, страна стремительно менялась, и то, что я был в сознательном возрасте и всё отчетливо помню, — дорогого стоит. А на этих съёмках я пару раз поймал ощущение, будто на машине времени в те годы прокатился».
«Лично я близко с экстрасенсами не сталкивалась, но, как и все, в своё время попадала под влияние Чумака и Кашпировского, — рассказывает Оксана Фандера. — Баночки, конечно, не заряжала. Но прекрасно помню, что, когда шло выступление Кашпировского по телевидению, а я занималась по дому своими делами, несколько раз проходила мимо экрана и в какой-то момент поймала себя на мысли, что уже просто стою перед телевизором и испытываю гамму эмоций от того, как ведёт себя человек на сцене, и от того, как реагируют на него сотни людей. Может, я наивная, но я в это верила. Есть такой прекрасный диалог: "Увижу и поверю" — "Поверь и увидишь". Когда человек приходит с открытым сердцем и верой в то, что случится чудо и его спасут, вот ровно настолько, насколько есть эта вера — настолько ему может помочь любой человек. Мне кажется, что вряд ли они были шарлатанами. Это существует.
Мне очень повезло с художниками и по гриму, и по костюму. Они даже не ожидали моей готовности в этой роли быть настолько закрытой и серой. А мне показалось это логичным. Моя героиня Вера проходит определённый путь от любви кажущейся до любви реальной. И это два разных человека. И мы решили с костюмерами поступить так: пока она находится в самочувствии "любовь от головы", она закрыта. Как только её внутренняя молния начинает расстёгиваться, она становится более светлой, открытой. Вообще, я бегаю от гримёров, мне тягостно долго сидеть, поскольку я такой человек — мне кажется, что всего должно быть как можно меньше, хочется минимализма в косметике. И у Веры нет "боевого" раскраса. Мы придумали образ, в котором нечто среднее между тем, что женщины позволяли себе тогда и что делают сейчас — без акцентов. С художником по гриму мы договорились, что перед съёмками я не пользуюсь современными средствами для волос, потому что тогда ничего этого не было и волосы были пушистыми и жили своей жизнью. Для достоверности образа гримёр даже отказывается крутить меня на современную плойку, только на бигуди, потому что завиток в этом случае другой. Признаюсь, что женская роль в «Чудотворце» — не главная, не сюжетообразующая. Вера — инструмент. Но мне показалось возможным на примере отношений двух мужчин с этой женщиной показать их влияние, воздействие или махинации на общество. По участию в этом проекте для меня решающей стала фигура режиссёра. Наверное, на моей памяти это в первый раз, когда личность так подкупает. Мы разговаривали о роли, о сценарии, и было ощущение поразительной искренности и готовности к диалогу. Плюс, он эту историю написал, хорошо её чувствует».
