Алиса Гребенщикова — известная актриса, дочь музыканта Бориса Гребенщикова и счастливая мама сына Алеши. Сегодня Алиса больше занята в театре, чем в кино: у нее было несколько сложных премьер, и она попробовала себя в новом амплуа.
Анастасия Рогова, АиФ.ru: — Вы известны зрителю не только как театральная актриса, но и по ролям в кино и на телевидении. Как вам удается совмещать эти разные форматы?
Алиса Гребенщикова: — Мне сложно репетировать театральные работы и параллельно сниматься в фильмах. Есть люди, у которых это получается, но я так не могу. Когда я занимаюсь одной серьезной работой, то не могу переключаться на что-то другое. Например, когда у меня вечером спектакль, я не могу с утра приходить на репетицию другой постановки. Мне нужно с утра думать о том, что будет вечером.
Я счастливый в этом отношении человек — все мои роли в театре были большими. Они требуют большой работы и отдачи.
Например, есть спектакль по поэтическим текстам Веры Полозковой «Избранное». И наш режиссер Эдуард Бояков говорил, что надо начинать готовиться к спектаклю за два-три дня. Жить этими стихами. Когда ты многое должен отдать зрителю, тебе нужно накопить то, что ты собираешься отдавать. Нельзя отдавать пустоту.
У меня этот сезон счастливый: насыщенный театральными событиями. Зимой была премьера спектакля «Три девушки в голубом» по пьесе Людмилы Петрушевской, где я тоже играла главную роль. Девушку очень строгую, спокойную, совершенно не карьеристку, которую сломала любовь. Накрыла, закрутила и растоптала.
Очень серьезный интересный спектакль. Ставила его режиссер Оксана Цехович. Она очень интересный художник.
Весной другая премьера — спектакль «Сосед на неделю, не меньше». Это совсем другой жанр: комедия гротескная. Но мне тоже было интересно, я еще в таком жанре не играла. Мне было любопытно притронуться к эксцентрическому театру. Я думаю, что со временем это спектакль будет развиваться. Потому что только тогда, когда приходит публика, спектакль, особенно рассчитанный на зрительскую реакцию, начинает «обрастать мышцами».
Еще у меня была недавно премьера в «Политеатре» — спектакль Боякова «Счастливые шестидесятые», по стихам Беллы Ахмадуллиной и Андрея Вознесенского. Я в этом спектакле читаю хрестоматийные тексты Ахмадуллиной, самые известные. Для меня это тоже очень большая и важная работа.
Если бы я еще и снималась, то не успела бы хорошо сделать ни то, ни другое. Мне было важно посвятить этот сезон своему внутреннему театральному развитию, идти в сторону покоя и глубинных переживаний. Как бы это противоречиво ни звучало (улыбается).
— Расскажите немного о вашем последнем спектакле — комедии «Сосед на неделю, не больше».
— Моя героиня Софи — наивное и светлое существо. Так сегодня редко бывает в жизни. Мы привыкли, что женщины активны и сами строят свою судьбу. А моя Софи как раз оказалась в сложных обстоятельствах волею своего мужчины. И все, что с ней происходит, для нее является неожиданностью. В ее мире все было просто: она была влюблена в молодого человека, у них началась совместная жизнь, хозяйство. Она представляла себе свою жизнь счастливой и радостной, все было так, как в сказках про принцесс. Что могут быть сложности — она об этом и не думала. Это частая ситуация в жизни — когда женщине кажется, что все хорошо, а на самом деле мужчина уже давно планирует дальше жить без нее.
Моя героиня этого совсем не понимает, но не может не чувствовать. Так как ее любимый некрасиво ведет себя по отношению к ней. Она это интуитивно чувствует, и тянется к его другу — человеку, который к ней внимателен. Так тоже часто бывает. Когда выясняется, что она стала жертвой заговора обоих друзей, и что они оба ее обманывали, то реагирует непредсказуемо.
У нас не вполне реалистический спектакль, а отчасти гротескный, и переживания в нем несколько утрированы. Режиссер Валерий Гаркалин во время работы говорил: «Помните, что вы — дети». Взрослые дети. Забудьте свой жизненный опыт, помните о том, что вы еще играете в игрушки. Ваши герои играют в игрушки. Они все очень наивные, у них все просто в жизни.
Задача искать в себе ребенка оказалась для меня очень интересной и приятной. Наивного ребенка, который быстро обижается, у которого нет ни второго, ни третьего плана, ни камня за пазухой. Жизнь по первому плану.
Как дети обижаются, когда они делят игрушки, ссорятся. Но при этом все равно играют друг с другом. Так и наши герои.
— Вам помогло с работой над ролью, что вы сама — мама?
— Да, конечно. У меня есть сын, за которым я много наблюдаю: за его взаимоотношениями с другими детьми. И это мне очень помогло.
За детьми можно бесконечно наблюдать. И умиляться — очень трогательно, как они общаются, обижаются или проявляют какие-то чувства друг к другу. Когда мой сын Алеша влюбился в девочку — а он действительно прямо вот влюбился, все! У него были девочки, с которыми он дружил, которым симпатизировал, но тут вдруг у него улыбка перестала с лица сходить, хотя он у меня в принципе улыбчивый мальчик.
Он делал очень нелогичные вещи, крутился вокруг своего «предмета», Лизы, и казалось, он потерялся во времени и пространстве. Ему кроме Лизы ничто было не интересно. И это так смешно (смеется).
По-хорошему смешно. Трогательно за этим наблюдать. Или как девочки маленькие кокетничают — вроде бы как взрослые, но у них есть что-то свое такое милое... Причем они делают все так серьезно. Нам Валерий Борисович и говорил все время: поймите, что юмор будет в серьезе. Чем серьезнее вы это делаете, тем это будет смешнее. Но наша цель не гомерический хохот, а то, чтобы зритель в зале сидел с милой улыбкой на лице весь спектакль.
— Похожа ваша героиня на современных женщин?
— Сложно обобщать. Сейчас в СМИ культивируется образ сильной женщины. Женские журналы все время рассказывают о том, как завоевать мужчину, как стать неотразимой, как продвинуться вверх по карьерной лестнице.
Все это кардинально отличается от уроков домоводства, которые должны быть у девочек. Считается, что у нас женщины должны быть сильными «рабочими лошадками». Держать в руках вожжи кареты своей жизни (смеется).
Что женщина обязательно должна быть с кнутом в руках. Почему-то этот образ усиленно навязывается. Сериалов много идет с таким сюжетом. Установка есть, я знаю: героиня должна быть сильной женщиной, все напасти на нее валятся, она одна со всем справляется, ее все бросили, подруги предали, муж предал, с родителями вообще не пойми что, на родителей надежды нет, и она одна. И выжила.
Мне это не близко. Меня очень удивляет, что все вокруг говорят, что все должны друг друга предавать. Такая данность жизни. И женщина должна пробиваться, обязательно «выгрызать» свое счастье, выцарапывать — и для этого нужны акриловые ногти.
Мне кажется, что не нужно ничего выцарапывать. Потому что счастье — не во внешних проявлениях достатка, благополучия. Это не дорога к счастью.
Счастье — оно только внутри нас. Наше собственное ощущение мира. А быть счастливой в борьбе достаточно сложно. Гармония ощущается в покое. А покой женщины — это когда дети спят, сытые и умытые. Мне кажется так (улыбается). И моя героиня, которая хочет создать свой теплый семейный очаг, мне ближе агрессивно навязанного образа.
— Лето — сезон кино, планируете принять участие в каком-либо кинопроекте?
— Да. Сейчас мне поступают предложения. И я рассматриваю возможность участия в съемках. Сначала я прочитала один сценарий, который был смешно написан — непонятно, как это может быть. А потом, когда мне рассказали, кого авторы хотят взять на роли, интересную такую актерскую компанию, то я заинтересовалась.
— Почему вы выбрали для себя карьеру именно актрисы, а не, например, певицы?
— У меня нет музыкального таланта, усидчивости. Я люблю слушать музыку, но у меня нет внутренней потребности выражать себя через музыку. Это не мое средство.
Мне кажется, в театр меня кто-то привел, что-то сверху. Не могу сказать, что это было мое осознанное решение: так получилось. Мне всегда были интересны люди, разговаривать с ними, наблюдать, общаться. Видимо, моя эмоциональность и коммуникабельность и привели меня в театральный институт. Мне очень везло с театром, да.
— А у вас есть любимые стихи Полозковой?
— Ой, мне нравятся очень многие ее стихи. Я с удовольствием их читаю. У Веры в стихах есть некоторые строчки, которые мне очень близки. Например, стихотворение «Я пришел к старику берберу, что худ и сед...». Там есть строчка «ничего страшнее тюрьмы твоей головы никогда с тобой не случится». Она мне очень нравится.
Потом, есть еще стихотворение «Время быстро идет, мнет морды его ступня, поет оно так зловеще, как птица Рух. Я тут крикнула в трубку — Катя! — а на меня обернулась старуха, вся обратилась в слух, я подумала вот подстава-то, у старух наши девичьи имена».
Меня тоже в свое время, в двадцать лет, очень удивляло, что взрослые женщины «за семьдесят» называют себя Катя, Таня. Тогда мне это казалось нелепым. Сейчас мне так уже не кажется, не удивляет, что они говорят друг другу «девочки». А раньше думала, какие они девочки? Пятнадцать лет, как на пенсии. Теперь я стала постарше, и у меня тоже все девочки и мальчики. Теперь меня это не удивляет (смеется). И никому не важно, сколько им лет.
— А как вы относитесь к академическому театру?
— Я прошла через академический театр, играла в более чем классических спектаклях. Мне это тоже было очень интересно в тот момент. Очень нравится драматургия Островского. Есть десять его пьес, которые чаще всего ставят у нас в стране. И каждая из них прекрасна и современна. Это удивительное свойство — вечные пьесы. Чехов, Островский, Грибоедов.
Когда их читаешь, понимаешь, что ничего не изменилось. Ничего не меняется. Вот люди — такие, с такими привычками. Кто-то хочет жить хорошо и берет взятки. И всегда найдется кто-то, кто не хочет брать взятки. Всегда есть кто-то, кто хочет уехать в Москву и не уезжает. Один из моих любимых персонажей у Чехова — Иванов. Всегда есть такой тип, Иванов, он всегда будет. Мятущийся человек. Прекрасно, что у нас были такие драматурги.
— А сына своего видите актером?
— Нет, мне бы не хотелось, чтобы он занимался всерьез музыкой или актерством. К счастью, он не проявляет пока никаких таких талантов.
Несмотря на то, что достаточно часто ходит в театры — и на спектакли, и со мной на репетиции. Смотрит, но пока ничего не говорит.
Правда, мы недавно с ним были на детском интерактивном спектакле. Там было нужно спеть песню или прочитать стихотворение со сцены.
Единственный маленький зритель, который громко и четко прочел свое стихотворение, был Алеша. Вышел, спокойно прочитал — на весь зал. Без стеснения и ложной скромности.
Мне было очень приятно — не прошло даром его посещение моих репетиций. И наши с ним разговоры о поэзии. Мы же с ним разговариваем о поэзии.
Естественно, я ему читаю детские книжки и стихи, но иногда бывает, что мне нужно учить стихи к поэтическим вечерам и спектаклям. Это большие объемы текстов, и их же когда-то надо учить? И иногда, когда Алеша уже засыпает, я ему читаю эти стихи. Он засыпает под Ахмадуллину. Тоже неплохо (смеется).
