В 2011 году лента стала участником программы Каннского кинофестиваля. Фильм, созданный по мотивам романа Тьерри Жонке «Тарантул», рассказывает о гении пластической хирургии докторе Ледгарде. Он - мастер генетических экспериментов и создатель искусственной кожи. Ледгард охотится на человека, который много лет назад изнасиловал его дочь, и планирует жестоко отомстить. Главную роль в картине исполнил Антонио Бандерас. Актер рассказал AIF.RU, как ему давалась работа над ролью.
«АиФ»: - Как вы оказались вовлечены в этот проект?
А.Б.: - Все началось на Каннском фестивале в 2002 году, где я представлял фильм Брайана Пальма. Однажды ночью мне позвонил Педро и сказал: «Я сейчас в процессе изучения одного романа. Не знаю, буду ли я его когда-либо адаптировать для киноэкранов, но этот роман меня очень вдохновляет, у меня возникает множество идей. Хочешь участвовать в этом проекте?» И я ответил: «В принципе да, конечно. Правда, неплохо было бы увидеть сценарий». С того времени мы виделись всего несколько раз, но Педро периодически спрашивал меня, занят ли я. В прошлом году в Нью-Йорке, во время семинара по фильму «Грек Зорба» мне снова позвонил мэтр и сказал «вот он, пришел момент». Я немедленно начал читать сценарий и сразу же согласился участвовать в проекте.
«АиФ»: - В этом фильме вы исполняете роль «сумасшедшего профессора». Такие роли мы привыкли видеть больше в фильмах прошедших десятилетий, что-то вроде Доктора Франкенштейна. Какие новые оттенки вы придаете этому классическому архетипу?
А.Б.: - Конечно, есть что-то общее. Я приехал на репетиции со сложившимся представлением об этой роли и очень быстро выложил свои идеи по поводу персонажа. Тогда Педро мне сказал: «Антонио, давай пойдем по другому пути». Он описал содержание и форму фильма, а также мотивы и внутренний мир моего героя. Передо мной возник образ очень экономного персонажа, абсолютного минималиста, сурового, но в тоже время довольно спокойного. Я убедился в этом, судя по форме и по содержанию картины. Я помню, как Педро мне сказал тогда, что «у фильма уже достаточно сложностей и нюансов. В нем много переменных, и очень запутанный хронометраж… мы не можем сразу раскрыть характер твоего персонажа».
В самом начале я планировал раскрыть весь этот дикий ужас, что скрывается под кожей моего персонажа. В конечном итоге многие страшные вещи так и остались внутри моего героя. Моя сдержанная игра – это предыдущий опыт работы с Педро.
«АиФ»: - Что-то от этого образа есть в вас?
А.Б.: - Ничего. Прежде всего, я не настолько методичный человек. Мне говорили: «у тебя есть дочь, и, наверное, ты понимаешь, что движет твоим персонажем». А я по характеру больше похож на типичного страстного испанца. Если я поймаю преступника в течение пяти минут после того, как он совершил нападение на ребенка, то моя реакция будет в первую очередь эмоциональной. У меня просто не хватит терпения ждать 5-6 лет, день за днем…
«АиФ»: - 21 год спустя после премьеры «Свяжи меня!» вы снова работаете с Альмодоваром и снова играете одержимого персонажа. Критики очень хвалили ваше исполнение в «Свяжи меня!». Чего ожидаете от фильма «Кожа, в которой я живу»?
А.Б.: - Уже вышли первые обзоры. В Англии, например, фильм и моя игра очень понравились кинокритикам. В Испании Альмодовару сложнее: за границей его фильмы воспринимают по-другому. Хотя, мне кажется, в этом есть какая-то закономерность, и то, что происходит с Педро Альмодоваром, на самом деле, происходит со всеми другими режиссерами в их родных странах. Существует много американских режиссеров, которым тут поклоняются, хотя на своей родине они не так успешны. Взять последний пример Вудди Аллена. В Европе он полубог, а в Соединенных Штатах – нет. Возможно, это как-то связано с его личной жизнью, потому что американцы консервативны и так и не смогли понять того, что он женился на своей приемной дочери.
Когда я работаю с Педро, я не только заново переживаю восхищение и любовь к нему и его уникальному миру, но также и все те реакции, возникающие вокруг его работ. Меня не удивляет, что есть люди, которые бы хотели распять нас, мы все это уже проходили, и радует то, что есть также люди, которые нами восхищаются. Так было и раньше. Я никогда не забуду премьеру «Лабиринта страстей» на фестивале в Сан-Себастьяне в 82-ом году. Нам говорили оскорбительные вещи, нас хотели убить, нам аплодировали и свистели, и люди спорили между собой. Тогда я понял: то, что происходило, было чем-то большим, нежели реакция на продукт кинематографа.
«АиФ»: - Насколько для вас важна критика?
А.Б.: - Я очень мало извлекаю для себя из критики, так как не читаю ее. Раньше читал, но теперь нет. Я смотрю фильм, оцениваю, чего мы достигли, как реагирует зритель, и все, двигаюсь дальше.
«АиФ»: - «Свяжи меня!» это ваша последняя совместная работа с Педро, но далеко не единственная. Как вы оба изменились с того времени как работали вместе?
А.Б.: - В личном плане никак не изменились. Мы продолжали видеться и поддерживали связь. В профессиональном плане я заметил одну перемену: Педро стал минималистом, в нем больше японского и чистого. В его персонажах нет столько «барокко», как раньше, он не использует столько второстепенных персонажей, хотя они все еще встречаются. Это касательно формы. Что касается содержания, он стал более глубоким и более серьезным, более драматичным.
«АиФ»: - Вы писали в других интервью, что цените, когда дают возможность импровизировать и добавлять свои идеи. Альмодовар – режиссер с очень ясным представлением того, что он хочет снимать, и его трудно переубедить…
А.Б.: - С Педро я не могу импровизировать. Со временем я разработал довольно сложную макиавеллевскую технику, пытаясь внедрить свои идеи в его фильмы. Мне особенно это удалось на съемках «Свяжи меня!». Я просто играл с его идеями у него на глазах. По сценарию я должен был прийти за кулисы к героине Виктории Абриль и надеть парик блондинки. Мне не нравился парик, в нем я чувствовал себя совершенно ужасно, но я не мог ему сказать «Педро, я не хочу надевать этот парик». Тогда я нашел другой парик, с очень длинными волосами и надел его пока подготавливали освещение. Я начал ходить перед ним в парике, дурачиться, играть на гитаре. И вдруг Педро сказал: «тебе очень идет, так и оставайся». Я ответил: «Я просто дурачился и должен быть в парике блондинки». А он мне: «Нет, тебе этот парик очень подходит». Вот так я и смог внедрить тогда свою идею.
С тех пор Педро меня раскусил и больше этого не случается. Альмодовар рассмотрит ваши предложения, однако любые предложения надо делать осторожно. Если ты логично рассуждаешь и можешь поймать его в правильный момент, он дает тебе возможность реализовать свои идеи.
С другими режиссерами мне удается импровизировать. С Вудди Алленом, например, я делал что хотел. Я помню в первый день съемок, в ювелирном магазине с Наоми Уоттс, она никак не могла вставить сережку в ухо. Я смотрел на нее и сказал что-то, типа: «Да, тяжело быть женщиной, правда?». На что она мне ответила: «Да, очень сложно». Мы это повторили в каждом дубле, хотя этого не было в сценарии, но Вудди понравилось. Через несколько часов я подошел к Вудди, и он мне сказал: «Если я тебе ничего не говорю, продолжай, значит, ты все делаешь хорошо». Ну и так как он мне ничего больше не сказал на протяжении всего фильма, я делал то, что хотел.
«АиФ»: - После 85 фильмов, что вас прельщает больше – новые роли или плавный переход в спокойную жизнь?
А.Б.: - Я до конца жизни буду работать в кино. С каждым годом возникает больше возможностей: появляются предложения, которые мне действительно интересны. С другой стороны меня все больше интересует режиссура и возможности свободно выразиться. Также я собираюсь вернуться в театр. Я не сдаюсь просто так! Люди иногда интересуются - «а зачем?» Мне нравится рассказывать истории и находить новые схемы работы. Мне нравится, когда люди проникаются моей работой, тем, что я пытаюсь сказать, и этим я живу.
