Согласно всяческим гороскопам в прошлой жизни я была мужчиной-инквизитором и обитала где-то в Германии. Наверное, поэтому меня так до сих пор туда и тянет, и каждый год я всеми мыслимыми и немыслимыми путями стараюсь попасть на предыдущую историческую родину. И на этот раз, начитавшись интересных статей в родном "Молодом" и наслушавшись советов бывалых людей, я решила поехать в волонтерский лагерь.
СУЩЕСТВУЕТ множество организаций, которые рассылают российскую молодежь батрачить на благо буржуев. Порой этим даже занимаются отдельные личности-посредники. Но мы были умными и нашли организацию, где нам предложили уйму всего интересного: обтаптывать дубки под Штутгартом, полоть грядки, ухаживать за водными территориями и выпалывать елки в Гамбурге и даже реставрировать могилки в Берлине. Миф об абсолютной бесплатности ворккемпов был разрушен в последующие 30 секунд: оказалось, что нужно делать волонтерский взнос в размере 100 долларов, который предназначался на страховку и оплату приглашения. Поскрипев зубами, мы расстались с заветными зелеными бумажками, заполнили анкету, отдали еще 50 баксов за быстрое и безболезненное получение визы и отправились по домам ждать заветного дня отъезда.
В Германии по указанному адресу обнаружили вполне симпатичную гостиницу. Позже прибыли и остальные волонтеры из Франции, Турции, Болгарии, Чехии, Словакии, Эстонии и Армении. Армянин Лева, глядя на такую картину, пошутил: "Ну что, будем Советский Союз восстанавливать?" Среди всех новоприбывших особо выделялись немецкая девушка Керстин и болгарин Светло. У Керстин была фигура Шварценеггера, походка универсального солдата и выносливость ломовой лошади, за что она получила прозвище Терминатор. Светло прибыл в Германию на две недели позже, чем все остальные. За плечами у него все время болтался вещмешок времен Первой мировой, из которого Светло постоянно извлекал бутерброды и непрерывно их поглощал.
Тяжелые трудовые будни начались с того момента, когда мы затарились за счет фирмы-работодателя желтыми резиновыми сапогами и белыми перчатками. Затем нашу группу разделили на две команды. Одних отправили сажать кусты вокруг лужи, которую наш главный начальник Хеннер, забывшись, назвал озером. Вторая же половина направилась на какую-то канаву и целый день пыталась привести ее в благопристойный вид. При этом ребята страшно боялись, что какой-нибудь здравомыслящий и добропорядочный немец, увидев, как граблями (!) и вилами (!!) чистят воду, позвонит в местную психиатрическую лечебницу и их всех повяжут.
Добрый совет всем тем, кто решится на поездку в волонтерский лагерь: поинтересуйтесь, чем же конкретно вы будете заниматься. Потому что туманное выражение "уход за водными территориями" подразумевало оцивиливание свежевырытого канала, что оказалось тяжелой и малоприятной работой. Мы засыпали дно сначала большими, а затем маленькими камнями, из огромных булыжников строили домики для улиток, засаживали канал травой и "коконат-роллерами" (огромными тростниками, похожими на дохлых гусениц и тяжелыми, как танк). Мы работали на износ. Эстонские девушки за три секунды раскидывали лопатами огромные кучи земли. Француженки махали граблями. Немка с энтузиазмом катала взад и вперед тачки с камнями. Все это сопровождалось ругательствами на разных языках мира. Я, человек благороднейшей и интеллигентнейшей профессии, за один день произнесла столько нехороших слов на русском, немецком и английском, сколько не произносила за все свои 19 лет. Местное население относилось к нам с живейшим интересом: немецкие бабушки и дедушки приезжали на велосипедах и внимательно за нами наблюдали, женщины бальзаковского возраста приходили с фотоаппаратами и снимали нас в процессе работы, мамаши притаскивали своих малолетних детей и показывали на нас пальцами. Отработав положенные пять часов, мы уныло тащились в отель и поглощали там свои обеды. Русскоязычная община, оккупировав левую половину стола, громко разговаривала и явно смущала европейцев. Через пару дней Нида велела нам прекратить так много говорить по-русски. Мы устроили бунт, смеялись еще громче и ругали Ниду на неведомом ей языке. Европейцы молча сидели, уткнувшись в тарелки с вегетарианским супом. Все претензии были сняты.
Поскольку лагеря IJGD были раскиданы по всему Гамбургу, то мы часто встречались с их обитателями. Волонтеры говорили, что их работа не менее странная, чем наша: одни ребята, например, выпалывали елки на пустоши, другие сажали какие-то деревья. И все завидовали нашим жизненным условиям. "У вас тут настоящий рай - комнаты, телевизор, душ, - делилась со мной японка Айяно. - Мы в нашем лагере живем в палатках, готовим себе сами, спим, не снимая свитеров и штанов, стираем, до центра нам ехать столько же, сколько до моей родной Японии, да еще и проездной нам не выдали". По вечерам чех Витек спаивал младших и неопытных турок и болгар. Француженки обрывали телефонные провода, звоня своим бойфрендам. Армянин Лева долго и эмоционально рассуждал о непристойном внешнем виде немецкой молодежи. После чего все собирались в верхней комнате и устраивали песни и пляски народов мира.
Так и прошли три недели нашего волонтерства. Под конец мы играючи махали лопатами, напрягали мощные мускулы, наше начальство закармливало нас мороженым и сладостями, и мы рассуждали о том, что траншею бы мы облагородили и за полторы недели, если бы экскаваторы рыли побыстрее. Мы осмотрели развеселый город Гамбург, посетили кучу фестивалей и концертов (бесплатных, между прочим) и обрели друзей со всей Европы. Последний рабочий день был омрачен тем, что представители компании-работодателя зачем-то распихали нас в автобусы и при тридцатиградусной жаре таскали по всему Гамбургу, показывая свои будущие проекты. Зато наш прощальный вечер мы провели в реггей-клубе, после чего народ начал постепенно разъезжаться по домам, сердечно прощаясь и обещая нагрянуть друг к другу в гости.
Куда сажать интеллигента