Мины, созданные этим человеком, и подготовленные им диверсанты наносили противнику - кто бы он ни был - такой урон, который сейчас трудно подсчитать. Судьба бросала его в раздираемую гражданской войной Испанию, в заснеженный лес советско-финской "зимней войны", в партизанские соединения, действовавшие в тылу вермахта. В Югославии, где он обучал партизан-антифашистов, его называли "богом диверсий"... Наш собеседник - один из руководителей партизанского движения периода Великой Отечественной войны Илья Григорьевич СТАРИНОВ.
- Илья Григорьевич, огромный размах действий партизан и подпольщиков в 1941-м и последующих годах - общепризнанный факт. Скажите, этих людей специально готовили еще перед войной? Или, как вас учили в школе, началась война - и Москва взялась за организацию отрядов для войны в немецком тылу?
- Школы по подготовке разведчиков, партизан и диверсантов в СССР возникли в 20-х годах. Случалось, лесных партизан готовили под вывеской "курсов охотников" или "курсов рыбаков", а диверсантов-подрывников - на "курсах работников транспорта". С 1933 г. стратегическая доктрина Красной Армии изменилась: ставку стали делать на войну на территории врага. Однако школы продолжали работать вплоть до 1937 г., когда их закрыли, а большинство преподавателей и учеников репрессировали.
Меня спасло то, что я попал в Испанию - советником диверсионной группы, ставшей затем 14-м корпусом республиканской армии. После поражения республиканцев часть бойцов и командиров корпуса перебрались в СССР. Уже в 1941 г. мне довелось выискивать этих людей, чтобы направить на фронт по своей специальности. Бывшего командира корпуса Домино Унгрия я нашел на тракторном заводе в Харькове, где он работал слесарем.
Вернувшиеся из Испании особенно остро чувствовали приближение советско-германского столкновения. Незадолго до начала войны меня назначили начальником отдела заграждений Главного военно-инженерного управления Красной Армии. Мы пытались остановить разоружение старых укрепрайонов, заказали промышленности около 100 тыс. мин замедленного действия.
Но наш заказ был выполнен всего на... одну десятую процента! А план создания минных заграждений, направленный в Генштаб в феврале 1941 г., был утвержден лишь в июле, после начала войны.
- В 1943 - 44 гг. вы стали заместителем начальника Центрального штаба партизанского движения и Украинского штаба партизанского движения по диверсиям. Как вы сегодня оцениваете тот период?
- С партизанским движением историкам еще надо разбираться и разбираться. Многое было совсем не так, как принято считать. Вот пример - знаменитая операция "Рельсовая война", которую проводили летом 1943 г. Говорят: шла Курская битва, и партизаны разрушали железные дороги в тылу у немцев. Но на деле эта операция была совсем не такой успешной: хотя движение по дорогам замедлилось, поезда продолжали доставлять немцам боеприпасы и технику. Сама идея подрыва рельс, а не поездов, была неправильной.
С самого начала сделали ошибку, отдав партизанское движение под руководство партийного подполья. Многие партизанские отряды, не имевшие подготовленных кадров, были уничтожены практически в первые дни оккупации. Огромный вред партизанам нанес призыв наркома обороны, выпущенный в ноябре 41-го. Согласно ему, все наши населенные пункты на территории, занятой противником, должны были сжигаться. Считалось, что "надо выгнать немцев на мороз". А в результате на мороз выгнали местных жителей и партизан. Я знаю, что только в Ленинградской области за два месяца количество партизан уменьшилось в 6 раз.
А сколько небылиц про "подпольные" центральные комитеты компартий Украины и Белоруссии написано! А если вдуматься - они же в Москве находились...
- Вам лично приходилось встречаться со многими высшими партийными руководителями, командовавшими партизанским движением?
- Конечно. Центральным штабом партизанского движения руководил первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Надо отдать ему должное - во многом он неплохо разбирался. Но уж если ему в голову приходила какая-нибудь идея, даже абсурдная, то он проводил ее в жизнь до конца, не считаясь ни с кем. Например, решил, что можно создать электропулемет, управляемый издали с особого пульта. Никакие возражения во внимание не принимались, сделали опытный образец. В конце концов все же выяснилось, что этот пулемет слишком тяжелый и неудобный - хотя это сразу было ясно, - и затею бросили.
И все же Пономаренко был далеко не худшим представителем партийного руководства. Иное дело - Мехлис: жестокий, подозрительный и одновременно трусливый. В июле 1941 г. мне с трудом удалось спасти от него своего подчиненного - майора Уманца. Его собирались судить за то, что он якобы "по трусости" не взорвал мост, хотя на самом деле просто не было взрывчатки.
Потом началась бомбежка - Мехлис сразу же побледнел, руки у него затряслись, а Уманец с риском для жизни разряжал боеприпасы, которые каждую секунду могли сдетонировать.
Ворошилов, назначенный в сентябре 1942 г. Главнокомандующим партизанским движением по крайней мере прислушивался к нашим советам. Бомб он не очень боялся - даже не всегда уходил в убежище. Но вот Сталина, по- моему, боялся сильно - вставал, разговаривая с ним по телефону.
- Звание полковника вам было присвоено в 1938 г., еще до финской и Великой Отечественной войн. Получается, что с тех пор вас так и не повышали?
- Я благодарю Бога, что жив остался. Все время ждал - откуда пуля прилетит? То ли от немцев, то ли от своих. Еще когда вернулся из Испании, четыре месяца никакой должности не давали, думал: арестуют.
Когда началась Великая Отечественная, меня чуть не расстреляла охрана одного из мостов под Великими Луками - приняли за шпиона. Потом на меня донесли, что, мол, вредительски устанавливаю мины так, что немцы их легко обезвреживают. Спасло то, что в ноябре 41-го мы взорвали несколько радиомин и разнесли особняк, где жил фон Браун, которого немцы только что назначили начальником гарнизона Харькова.
А еще позже, к несчастью, взорвался в воздухе самолет, на котором забрасывали в тыл к немцам мины моей конструкции. Как потом выяснилось, в нем находились дополнительные баки с бензином - потому и рвануло. Я опять ждал ареста, но за меня вступились начальник Украинского штаба партизанского движения Тимофей Амвросиевич Строкач и Никита Сергеевич Хрущев.
Когда Хрущева отстранили от власти, ко мне пришли люди из Воениздата и попросили написать про него что-нибудь плохое. Но как же я мог порочить человека, который мне спас жизнь! И вот результат: моя вторая книга "Пройти незримым", над которой я начал работать в 1963 г., вышла только в 1988-м.
Беседовал Павел АПТЕКАРЬ
НЕСПРАВЕДЛИВО ЗАБЫТЫЕ ИМЕНА. "Шпион, которому изменила Родина"