Если мужу 77 лет, а жене - 29, могут ли они быть счастливы? Оказывается, да! И богатство - то есть, брак по расчету - здесь совершенно ни при чем.
ИНСТРУКЦИИ, как искать Паниных, были следующими: ехать до конца села, потом лесом, пока не упрешься в реку. А как упрешься, встать на самое высокое место и кричать, сложа ладони рупором: "Петрович!". Если повезет, Петрович сядет в свою утлую лодку на том берегу, приплывет на этот и перевезет в свой загадочный мир.
В погорелом домике, за покосившимся забором которого сразу начинается тайга, отрезанные от большой земли водой, живут Панины, муж и жена. Ей было девятнадцать, ему - почти семьдесят, когда началась эта история...
- Петро-о-ович!..
Большие руки отвязывают канат, и, оттолкнувшись голыми пятками о берег Усть-Маны, кормчий легко правит в нашу сторону. На веслах - Катя, жена Петровича, о которой судачит вся округа. Десять лет назад городская девушка пришла жить в тайгу к лесничему и родила ему четверых детей. Младший, Степа, появился на свет 9 месяцев назад, когда его отцу стукнуло 77...
Мне было стыдно там жить...
ПРОДУКТОВ на свой край света Петрович завозит на полгода вперед. В половодье до "материка" не добраться. Иногда неделями сидят без электричества, свечой освещая свое нехитрое лесное хозяйство. Дом у Паниных этой зимой сгорел, и сейчас вся семья, кроме Степы, заново его строит и живет на своей полянке счастливо и, в общем-то, как попало. В бедности, бардаке и любви.
Как же так получилось? Что она в нем, в старике, нашла и что они там забыли, в этом лесу? И что будет с Катей и охапкой их малых детей, когда пройдет еще немного лет? Эти вопросы, которыми мучаются усть-манские кумушки и местные власти, насылающие инспекцию за инспекцией на неблагополучную по всем их статьям семью, самим Паниным кажутся бессмысленными. Вы поймете почему, когда узнаете, как было дело.
В 1995 году, когда в стране бушевали страсти строительства капитализма, лесничий Валентин Панин, в прошлом старший штурман летного отряда, облетавший весь Союз, а кроме того еще и выпускник-отличник университета марксизма-ленинизма, одиноко жил на пенсии в своем домике на берегу притока Енисея, присматривая за окрестными лесами. Ничего не боялся пенсионер Панин - ни тайги, ни разбоя, но ничего не желал иметь общего с тем миром, что раскинулся от и до тонкой полоски реки в его лесу, с миром, где гремели реформы и плакали нищие старики.
А в богатом городе Красноярске в то же самое время жила Катя, девушка из "поколения пепси", сирота. Поищи сейчас таких пенсионеров, как лесник Панин, - днем с огнем не сыщешь. Но еще трудней было бы сыскать в наши времена вторую такую Катю. Городская девочка, она научилась выращивать на огороде еду, жить зимой в лесу, забивать гвозди в стены их нового дома и принимать роды у коров. Одного она не умеет - смотреть людям в глаза. Катя стесняется. Вот как она говорит про свою городскую юность:
- Мне было стыдно там жить. Мне казалось стыдным ходить по кабакам, стыдным пройти с мальчиком за руку, стыдным смотреть на тот разврат, что показывали по телику...
Так в свои 19 лет Катя была совершенно одинока, целомудренна и несчастна, как ангел, пролетающий над Содомом и Гоморрой.
- Я даже разговор не могла ни с кем поддержать... И кому я такая была нужна? Мне в той жизни места совсем не было. Думала, что заведу кота, канарейку в клетке и всю жизнь проживу старой девой...
Возьмешь меня такой, какая есть?
ВОТ так пенсионер, 40 лет "отштурмовавший" на благо советской родины, и девочка-подросток, окруженная благами новой цивилизации, как-то оказались одинаково не к месту в этом мире. А остальное было уже делом техники. Когда Катя была еще совсем маленькой, она проводила каникулы на реке у знакомого лесника. И когда в городе ей становилось совсем невмоготу, она говорила: "Уйду я от вас и пойду навсегда к Петровичу". И однажды так и сделала. Порвала все документы и, не взяв с собой ничего, пошла на реку, пробираясь предгорьями по колено в снегу.
- Петро-ович!..
Петрович приплыл и позвал Катю замуж. Вернее, он сказал:
- Предлагаю руку и сердце.
А она ответила, глядя себе под ноги:
- Это для меня очень много. Хватит и одной руки. Возьмешь меня такой, какая есть? У меня ведь ничего нет, даже сапоги в пути порвала...
- А я и не ждал, что на меня счастье такое свалится...
И он, конечно, взял. И сказал ей, что она самая красивая и умная, что было чистой правдой. И у них родилось четверо детей, и всех своих детей принимал сам старик-отец. И я не знаю, как же это все у них так хорошо происходит, но Катя говорит так:
- А что еще для жизни надо? Вот дети, все здоровы и все рядом, вот муж, непьющий и работящий и тоже рядом, а чего же мне еще желать? - и у нее глаза безмятежной боттичеллиевской женщины, которую не смутить и не испугать ни одной инспекцией.
- Разница в возрасте совсем не мешает, потому что нам друг с другом не скучно, - говорит Валентин Панин. Где уж им скучать: он бревна подает, она гвозди забивает. - Передают, например, когда электричество есть, по радио что-нибудь из высоких материй, Кате непонятно, а я ей и объясняю все простым русским языком.
Бывает это так. Спросит Катя: "Как же так, подводная лодка "Курск" утонула. Все все знали, снаряжение было, а люди погибли. Почему?" А мудрый Петрович ей и объясняет простым русским языком: "А потому что никому сейчас дела нет до людей".
И вот тут у Петровича, таежного лесника, штурмана авиации, который в отличие от местных властей не боится за свою поселившуюся на краю земли семью, дрожат губы. Он боится за свою страну, оставшуюся за полоской реки. Он знает, что в том мире, куда Паниных все настойчивей пытаются переселить после случившегося у них пожара, им с Катей не выжить.
- В тайге мы сами себе хозяева, а нас зачем-то гонят туда, как в резервацию...
И вдруг кажется, что это мы здесь - как в резервации.
Дела интимные