100 ЛЕТ Марии Иосифовне КАГАН-ЛУЗГИНОЙ исполнилось в прошлом году. Поэтому она с полным основанием говорит о себе: "Я - человек трех столетий". Она работала в том же здании, где сейчас размещается "АиФ". До нас здесь был отдел здорового образа жизни Минздрава, где Мария Иосифовна самозабвенно занималась санитарным просвещением и гигиеной труда. И сама она сейчас - словно наглядное пособие, что в человеке все должно быть чисто и прекрасно. Физически и нравственно. Конечно, она хуже видит, слышит, побаивается сама выйти на улицу - вдруг ноги подведут.
- КАК я сейчас живу? Немножко постираю, помою посуду, а потом ложусь и мысленно пишу стихи. Например "Кредо": "Труд и любовь - вот стержень жизни, он неделимый и прямой, как ствол сосны вечнозеленой..."
Я родилась на Украине в уездном городке Александровске (ныне Запорожье). Родители служили в земской больнице фельдшерами, это была настоящая разночинная интеллигенция. Мама была фельдшером-акушеркой. В любую погоду к нам стучали: "Ганна Семенивна, до вашой мылости, жинка рожае".
Через всю жизнь я пронесла любовь к своей школе. Называлась она "среднее коммерческое училище". Такие школы стали появляться в 1907 г. под патронажем графа C. Ю. Витте. У нас было более широкое, чем в гимназии, образование. Два иностранных языка с 1-го класса. И впервые мальчики и девочки стали учиться вместе. Правда, школа была платной - 75 руб. в год. Мои родители жались-жались, но платили.
Мечтали о хорошем
МЕНЯ часто спрашивают о революции.
У нас дома собирались товарищи родителей. И говорили, мечтали о хорошем, светлом будущем. Которое непременно настанет. Но как это будет конкретно, никто толком не знал.
К старшим сестрам приходили друзья - гимназисты, студенты. На пианино играли Моцарта, Шопена. Потихоньку пели "Марсельезу", "Варшавянку". А я, шестилетняя, выходила к воротам смотреть: не идет ли городовой?
Я помню революцию 1905 г. Забастовки, долгие заводские гудки. Мои домашние на митинги не ходили. Но были уверены: рабочие требуют чего-то заслуженного, чего им не хватает.
Помню зарево пожаров и гул еврейского погрома. Как сейчас вижу: во дворе маленький домик, в окне выставлена икона, чтоб погромщики знали - здесь живут православные. Мы тоже православные, и у нас в доме собрались товарищи родителей - евреи и те, чьи революционные взгляды были известны. Они тоже боялись этого погрома.
Еще одно из впечатлений детства: мама и ее сестра шьют рубашку для дяди. Он социал-демократ, сидит в тюрьме. В воротник рубашки зашивают записку и ломают голову: как дать знать дяде, где она.
В 1913 г. праздновали 300-летие дома Романовых. Мы с воодушевлением пели в школе "Боже, царя храни". А дома в то же время у нас пели частушку: "Царь испугался, издал манифест: мертвым - свободу, живых - под арест". Или "Варшавянку".
Свержение самодержавия в феврале 1917 г. мы встретили с восторгом. И я своими руками сшила красное знамя, на котором было написано зеленой ленточкой: "Да здравствует свободная школа!" Хотя, что это за свободная школа, я не представляла.
В августе 1917 г. с золотой медалью я приехала в Москву и поступила в коммерческий институт (ныне Плехановский). Когда в октябре произошла революция, многие из нас этого не поняли. По-прежнему ходили на лекции, учились. А где-то шли бои. Погибло несколько наших студентов. Среди них - Люся Люсинова. И мы пошли на похороны жертв революции. Пели и "Упокой душу раба твоего", и "Вы жертвою пали в борьбе роковой". Все перемешалось. Февральскую революцию, свержение царизма мы понимали. Октябрьскую - нет. Просто верили, что революция - это должно быть очень хорошо.
С этим мы поехали создавать советскую власть на Украину. Хотя что это за власть - понятия не имели. В Чернигове я стала заведовать отделом труда, а мой муж Давид Каган - коммунальным хозяйством. Что делать, толком не знали, ведь нам было всего по 20 лет. Учились на ходу.
Мужей унесли войны
И ТУТ меня решили принять в партию. Я получила партбилет. Сказали: "Из нее будет толк". Не знаю, что они имели в виду. Но точно знаю, что самый счастливый день в жизни - когда меня восстановили в партии. Случилось это в 1933 г. Председатель комиссии по партийной чистке сказал рабочим, которые приехали в наш институт: "Видите, как инженеры одеты и как вы". Я не согласилась: "Почему инженер не может быть хорошо одет? Рабочие тоже получают деньги, пусть и одеваются хорошо". Председатель исключил меня из партии с формулировкой: "За либерализм". В мою защиту выступили очень многие, и через полтора месяца меня восстановили. Я никогда не забуду этот день: справедливость восторжествовала! И сейчас говорю: положите мне в гроб и мой партбилет. Он мне очень дорог.
1920 год отнял у меня самых дорогих людей. Махновцы убили отца. Они потребовали у него спирт. Он отказал. В этом же году у меня родилась дочка. Голод, холод, свирепствовал сыпной тиф. Девочка моя заболела. Я не смогла спасти ее, она умерла.
Не увидела я больше и своего любимого мужа Давида. Он погиб на Гражданской войне.
Когда война закончилась, я поступила в медицинский институт. И встретила человека, с которым была счастлива до тех пор, пока следующая война не отняла его у меня. Он - военный журналист, писатель Михаил Лузгин. В 1922 г. мы поженились. Я училась в Москве, а он в это время был начальником редиздата Западного фронта в Смоленске. Поэтому детей мы так и не завели. Большая моя боль.
А потом началась война. Миша погиб под Сталинградом. Я тоже была на фронте, врачом.
С фронта Мария Иосифовна вернулась с орденом Красной Звезды за Курскую дугу. Вернулась в комнату, которую мужу дали еще в 30-м году. Кроме нее в длинном коридоре было еще 27 комнат и одна кухня с большой плитой. Здесь и прожила до 1976 г., пока здание не понадобилось городу. Тогда только она переехала в квартиру, где мы с ней сейчас сидим. Мария Иосифовна рада, что к ней пришли. Ей, по жизни веселой, общительной, тяжело быть запертой в четырех стенах. Вот уже год она не выходила на улицу: одной страшновато, а родне все недосуг. Хоть и живут вместе в одной квартире.
Мария Иосифовна любит "Итоги" на НТВ с Е. Киселевым. Презирает сериалы. Очень надеется, что новый парламент начнет борьбу с криминалом и коррупцией. Хотела бы видеть на посту президента человека умного, интеллигентного, порядочного.
Дочь белого генерала Марина Деникина: "Отец учил меня русскому втайне от матери"