Время без идеалов
Сергей Грачёв, «АиФ»: Дмитрий, я недавно встречался с простым сельским учителем, он сказал следующее: «Сегодня мы учим детей тех, кто в 90-е формировался как личность. В условиях кардинальной смены мировоззрения получилось так, что подавляющее число родителей нынешних школьников лишились всяческих идеалов, что не могло не передаться нынешнему поколению». Насколько справедлива, по-вашему, такая точка зрения? Действительно ли мы живём в обществе, лишённом идеалов? И, по большому счёту, зачем вообще нужны идеалы?
Дмитрий Быков: Ну, это вы меня нарочно провоцируете, нормальный приём. Человек так устроен, что без идеала ему не нужны ни деньги, ни любовь, ни комфорт. Самое отвратительное в обывателе — именно попытка сочетать комфорт с идеализмом. Помните у Новеллы Матвеевой: «Кудри, подъятые ветром, гордый, порывистый вид… С дикой скалы обыватель в бурное море глядит». Без идеала, особенно в России, особенно зимой, — ноги с кровати не спустишь, не то что бороться или мыслить… Просто этот ваш друг («простых» учителей не бывает, они всегда сложные) нарочно перепутал «идеалы» с «убеждениями». Это разные вещи. Со многими людьми противоположных убеждений — например, политических — у меня общие идеалы, и потому мы дружим. Убеждения могут быть какие угодно, кроме людоедских. А вот идеалы вполне конкретные: честность, самоотверженность, бескорыстие. И в этом смысле девяностые годы отнюдь не были лишены идеалов: свобода, самостоятельность, верность тогда очень ценились. Впрочем, сволочей хватало — но их ведь всегда хватает. И время тогда отнюдь им не благоприятствовало, не то что нынче.
— Вы работаете всё-таки с московскими детьми… Не могу удержаться и ещё не процитировать того же сельского педагога: «У ребятишек мозги заплывают жиром. И ладно бы только мозги… Сердца, нервные окончания заплыли жиром — вот что самое страшное. И молодёжь, и общество в целом поразил вирус безразличия». Я, например, не уверен насчёт вируса безразличия… А вы?
— Ну, я и с американскими детьми работаю. А среди моих студентов преобладают как раз провинциалы. Разговоры о «жирной» Москве — это такой дешёвый троллинг, такой штамп, что позвольте мне оставить его без комментария. Не нужно способствовать распространению ложных взглядов, даже просто описывая их. Ну кажется этому вашему сельскому учителю, что в Москве всё жиром заплыло. А москвичу кажется, что вся деревня спилась и знай рожает дебилов. То и другое одинаково оскорбительно и, главное, слишком общо. Чем меньше в нашей жизни будет таких огульных глупостей, тем лучше.
— Если верить всевозможным исследованиям, то российское общество предстаёт в каком-то удивительном свете. Не то инфантильном, не то зомбированном. Что должно произойти, до какого уровня упасть рубль, вырасти цены и пр., чтобы какое-то отрезвление произошло? И вообще, почему за столько лет советской власти у нас не выработался иммунитет к пропаганде, например?
— Да он выработался, я и говорю об этом выше. Люди не верят ничему, даже себе. Привыкли голосовать за — «Лишь бы ваша милость довольна была!» — и отвечать так, как приятно будет спрашивающему. Об этой замечательной особенности у Бориса Стругацкого в «Бессильных мира сего» отлично сказано: «Он говорил мне то, что я хотел услышать! В меру своих сил, разумеется». Это и есть результат описанного вами иммунитета, и это не очень приятная вещь. Иммунитет от любой веры, любой убеждённости — куда, в каком направлении может развиваться такое общество? Вот и я не знаю. Хотя у Стругацкого-то ответ был, помните Страшную Девочку из того же романа? Конечно, боже упаси нас от такого развития, но что, если другого нет? Многое, ох многое из «Бессильных» становится понятно только сейчас.
Зрелищность политики
— Год назад казалось, что вся эта история с санкциями и антисанкциями как началась, так и закончится. В смысле — не затянется. Но вот уже и обсуждать санкции всем надоело, а война ограничений и запретов только усиливается. Насколько в свете санкций и прочей внутренней и внешней политики сегодня населению присущ так называемый стокгольмский синдром?
— Нет, это не стокгольмский синдром, но начать придётся издалека. Помните объяснение Веллера, его ответ на вечный вопрос — почему люди знают, что хорошо и что плохо, а поступают всё равно так себе? Да потому, что стремятся они не ко благу и даже не к счастью, а к максимальному диапазону эмоций. Ну вот и зритель так же — а в политике мы все зрители, а не участники: нам нравится то, что дарит максимальный эмоциональный диапазон. Поэтому российская политика так неосмысленна и даже бессмысленна, но — зрелищна. Всё — зрелище: и полёт с журавлями, и погружение в пучины, и сожжение сыра, и попрание сала бульдозерами, и сезоны травли. Всё это нравится зрителям ровно до тех пор, пока не затрагивает непосредственно их интересы. Ну вот и здесь так: пока в партере и особенно на галёрке есть чем хрустеть и шуршать, все будут пялиться на сцену и аплодировать. А потом, когда театр прогорит, его будут рушить или перестраивать. Так было шесть веков, и я не понимаю, с чего бы сейчас получилось иначе.
— Принято считать, что писатели, режиссёры и творческие люди вообще способны интуитивно чувствовать какие-то глобальные вещи. Так это или не так — не суть. Ну вот по вашим ощущениям, дети, которые сейчас пошли в первый класс, в какой стране окажутся через 10 лет, при нынешнем курсе и политике?
— Пришлось бы пересказать весь роман «ЖД» (роман Дмитрия Быкова, вышедший в 2010 году, — прим. ред.). Он сейчас как раз сбывается. Забавно видеть, как люди, ничего в нём не понявшие 10 лет назад, сегодня удивляются, откуда автор всё знал. Последние главы «ЖД» — как раз ответ на ваш вопрос. Я не пытаюсь таким образом рекламировать книгу — она и так переиздаётся, но повторяться тоже не хочется. В общем виде, нас ждёт деревня Дегунино, а в ней нечто принципиально иное, чем предыдущие пятьсот лет русской истории. В религиозном смысле нас ждёт христианство.
— Поскольку как-то всё о глобальном, хочется о чём-то насущном, бытовом вас спросить. Вот вы один из самых успешных писателей, работаете, по сути, на нескольких работах. В чём деньги хранить?! Во что вкладывать, если есть что? Что с рублём-то будет?
— Да какая разница, что с ним будет? Литературой всё равно не заработаешь (и правильно — ею, как и любовью, надо заниматься для души), а тратить надо на то, что вам нравится сегодня. Потому что будущее будет слишком резко отличаться от наших нынешних представлений о нём. Оно будет лучше, но и непонятней, нерациональней. Так что живите сегодня, мой вам совет. Что касается личного стабфонда, его, по-моему, надо держать в Сбербанке. Как сказала мне однажды девушка оттуда, Сбербанк рухнет последним.