Сегодня благотворительность нельзя сравнить даже с допотопным вагончиком, кое-как прицепленным к составу экономических и бизнес-проектов. Скорее, это такая ручная тележка-дрезина, передвижение которой — дело и инициатива на ней сидящих. Если я не ошибаюсь, то Россия, по данным CAF, в области развития благотворительности занимает 123 место из 135.
Понятно, что благотворительность в России, а тем более, социальная ответственность бизнеса, достаточно молоды и пока несистемны. Филантропия находится на том этапе, когда каждый занят своим делом. Тут нет конкуренции, нет мало-мальски заметной плотности благотворительных «услуг». Основные характеристики — это «своё дело» и «выживание». При этом благотворительность бурно растёт, развивается. За фондами начало подниматься и социальное волонтёрство. Люди стали доверять не только свои деньги, но и самих себя, они готовы делать что-то доброе от имени благотворительных организаций.
Попробую обозначить некоторые актуальные вопросы, которые, как я думаю, важны для этой темы.
1. Сегодня в России благотворительность всё ещё воспринимается с недоверием. Этому есть основания, и очень серьёзные. Слишком многие благотворительные организации, вернее, именующие себя благотворительными, живут в своём теневом мире, где нет ответов на главные вопросы: «откуда деньги?» и «как их тратят?». Мне слишком часто приходится слышать вполне справедливые недоумения о том, что потенциальные жертвователи не хотят кормить бездельников и мошенников.
Есть и другой аспект недоверия. В среде бизнесменов популярно мнение, что открытое участие в благотворительности или участие в попечительских советах воспринимается бизнес-партнёрами и властными чиновниками не иначе, как «отмывка денег» или «чистка кармы». А ведь именно открытое участие, как и открытое исповедание веры, может сдвинуть тему.
Лёд недоверия немного растопили фонды «Подари жизнь», «Вера», «Волонтёры в помощь детям-сиротам». Они показали, что работать можно эффективно, прозрачно, надёжно. Конечно, со временем количество таких фондов, завоевавших добрый авторитет, будет расти, и это потихоньку будет менять и отношение ко всей благотворительной отрасти. Но пока мы в начале пути.
2. Часто бизнесмены или те, от кого зависит экономика страны, не понимают, что благотворительность — профессиональная, серьёзная деятельность, что это порой ответственная постоянная работа, что называется, «фултайм». Участники и сотрудники благотворительных проектов воспринимаются как энтузиасты «по определению». Как-то я предпринял попытку говорить о социальном волонтёрстве как ответственной и системной работе, требующей серьёзных вложений. Будем надеяться, такой подход со временем станет общепринятым.
3. Есть иллюзия, что для общества делается достаточно. Как минимум, существуют гранты и субсидии от государства и частных компаний, на которые могут решаться социальные проблемы. Правда, взгляд изнутри благотворительного сообщества иной. Предлагаю познакомиться со статьёй на эту тему. В дополнение можно сказать, что государство во многом задаёт фарватер и стандарты ожидаемой им общественной активности, которые опять же слишком часто не совпадают с внутренней логикой, опытом и зоной роста благотворительности в России.
4. Существует и неверное понимание, что любой может заниматься благотворительностью, что социальная ответственность бизнеса — это просто. Якобы достаточно предоставить ресурсы. Однако наличие денег и даже наличие корпорации за спиной ничего не гарантирует! Благотворительность — тонкая материя, где тоже нужен и опыт, и специалисты, и даже талант. Главная особенность в том, что основная энергия и движущая сила доброделания — это личная воля к добру. И тут не работают никакие вертикальные структуры или системы управления. Добиться эффективности, регулярности, стабильности можно только через очень хрупкий договор и объединение многих разнонаправленных векторов.
В частности, отнюдь не позитивно, когда бизнес-компании стараются совместить благотворительность с темой работы с персоналом. То есть воспринимают её, как средство для достижения своих внутренних целей. При таком подходе мы сталкиваемся с глубокой проблемой качества доброделания, где вполне вторичны судьбы и нужды больных детей или сирот, инвалидов или стариков.
5. Очень радует и обнадёживает, что в бизнесе, в том числе и крупном, есть люди, участвующие в благотворительности. Но помогающих меньше, чем нуждающихся, хотя есть большой потенциал для роста. Ведь смысл благотворительности для многих — снятие социальной напряжённости, нравственной и психологической. На деле очень многие хотят помогать и делать добро, ищут этого, но не знают часто, кому, и главное, как помочь. Не понимают, куда обратиться и с кем сотрудничать. Помочь им может и даже обязана сложившаяся «индустрия» благотворительности, через предложение партнёрства и сопричастности, а отнюдь не через выклянчивание денег.
6. В итоге, я абсолютно уверен, рост и развитие благотворительности, в том числе и через социальную ответственность бизнеса, — это не подачки фондам и не развитие добрых проектов внутри бизнеса. Это серьёзные совместные проекты, где на одной чаще весов личная воля к добру бизнесменов, средства, ресурсы, связи, а на другой — личная добрая воля НКО-шников, их опыт по работе с подопечными и опыт эффективной неформальной работы в дотационной сфере, их силы, время и, конечно же, авторитет.
Сектор благотворительности сможет качественно вырасти, если сможет предложить бизнесу целый горизонт смыслов, чтобы был веер возможностей. Но смыслов и возможностей, оформленных ответственно! Так, чтобы участники чувствовали и результат, и сопричастность.
8. И у бизнеса, и у НКО своя грядка, порой некогда голову оторвать от земли. Есть взаимное непонимание друг друга. Но в среде их находятся те, кто готов вложиться в нечто большее, чем свой труд, отдать часть себя, своего времени, своих денег, своих связей на развитие благотворительной «отрасли». Фонды тоже должны вкладываться и оторвать часть себя ради будущего. Для всех — это прыжок выше головы. Развитие благотворительности — это взаимное сверхсильное партнёрство!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции