В 1797 году праздник Пасхи выпал на 16 апреля. Торжественные богослужения в православных храмах шли своим чередом. Но было одно исключение. В Успенском соборе Московского Кремля служба длилась чуть ли не вдвое больше положенного. Именно в этот день там состоялась коронация императора Павла I. А также приуроченное к ней оглашение одного любопытного документа.
Назывался он, как было тогда принято, длинно и пышно: «Высочайший его императорского величества Манифест о трёхдневной работе помещичьих крестьян в пользу помещика и о непринуждении к работе в дни воскресные».
Кого считать за людей
Некоторые вещи лучше видятся со стороны. И потому пусть о реакции подданных Павла на оглашение этого документа расскажет советник прусского посольства Вегенер: «Милости и благодеяния, расточавшиеся его императорским величеством во время коронационных торжеств, коснулись главным образом приближённых; публика принимает их холодно. Единственная вещь, которая произвела сенсацию, — это указ, который повелевает, чтобы отныне воскресенья были посвящены полному отдыху с прекращением всякой работы, а кроме того, определяет, чтобы крестьяне работали три дня в неделю на своих господ и три дня — на самих себя. Закон, столь решительный в этом отношении и не существовавший доселе в России, позволяет рассматривать этот демарш императора как попытку подготовить низший класс нации к состоянию менее рабскому».
В исторической перспективе немец оказался чуть ли не пророком. Действительно, современные историки рассматривают этот указ Павла как первый, именно подготовительный, шаг к отмене крепостного права.
Однако истинные цели Павла были всё-таки несколько иными. Главной задачей своего царствования он видел создание такого устройства государства, при котором немыслимы были бы сколько-нибудь крупные восстания. Будучи напуганным пугачёвщиной и более мелкими крестьянскими войнами и выступлениями, он справедливо рассудил, что работать надо прежде всего в этом направлении.
Шаги были предприняты разумные и последовательные. И опубликование Манифеста было не первым и не последним из них.
Для начала Павел, как ни странно, признал крепостных крестьян полноценными людьми и велел приводить их к присяге на верность императору: до него никому это и в голову не приходило.
Вторым шагом была отмена рекрутского набора Екатерины II и сокращение следующих наборов. Солдатчина — бич, отнимающий кормильца у крестьянских семей — стала менее пугающей перспективой.
Следом крестьянам простили недоимки в 7,5 млн рублей. По налоговым задолженностям в те времена расплачивались подставлением спины под кнут, что нередко заканчивалось смертью. Послабление было поистине царским подарком.
Ну, и ещё «по мелочам». Павел запретил при переходе крестьян к другим владельцам дробить семьи, продавать крестьян без земли, а также на аукционах: «С молотка или с подобного на сию продажу торга».
Спокойствие, только спокойствие
Собственно, теперь о барщине. Слово это слишком абстрактное. Совершенно непонятно, что за ним кроется, кроме очевидного: «Барщина — бесплатная работа на дядю».
Рассказывая о том, насколько беззаботной и сытой была жизнь в «России, которую мы потеряли», любят упоминать, что количество выходных дней в году доходило чуть ли не до ста. Дескать, мало того, что по воскресеньям не работали, так ещё и во все церковные праздники — тоже.
В общем, так и было. С одним важным нюансом. Все пропущенные по причине праздников дни приходилось отрабатывать потом. Когда барин прикажет. А барин свой интерес всегда соблюдал.
Скажем, затеял мужик как следует гульнуть на Рождество и в Святки. Отлично, гуляй. Отработаешь эти дни летом. А теперь — внимание.
Рабочий день крепостного регламентировался. Зимой — с 1 декабря по 16 марта — он составлял 8 часов. Летом — с 16 апреля по 16 октября — все 12 часов.
Получалось, что за «зимние каникулы» приходилось отрабатывать в полтора раза больше. И когда! Летом, в самую страду, когда «день год кормит».
То же самое касалось и воскресений. И только Манифест Павла положил конец этому беспределу: теперь отрабатывать за воскресенья уже не полагалось.
Об этом Манифесте, как правило, говорят, что он не стал прорывом, что худо исполнялся, что кончился почти крахом. Однако есть статистика крестьянских волнений. В 1796 г. насчитывают 278 выступлений крепостных. В 1797 г. уже меньше: 177 вспышек недовольства. 1798 г. — 12. 1799 г. — 10. И, наконец, 1801 г. — всего лишь 7 случаев крестьянского неповиновения.
Благодаря павловскому закону вероятность масштабного крестьянского бунта снизилась в 40 раз. Для страны, население которой на 95 % состоит из крестьян, это немало.