Своя правда в этом есть, особенно если заглянуть в совсем уж древние времена, когда оформлялась отечественная система здравоохранения как таковая — со всеми плюсами и минусами.
Любая система так или иначе приобретает некоторые черты и даже отчасти характер своего основателя — именно так работает пресловутый человеческий фактор. Нам в этом плане повезло. У истоков системы госпиталей, больниц, полевых лазаретов и прочих заведений подобного рода стоял исключительный человек — Фёдор Михайлович Ртищев. Совершенно непонятно, почему дата его рождения — 16 апреля — ещё не стала профессиональным праздником.
Фёдор Ртищев — единственный персонаж отечественной истории, который, будучи подчёркнуто светским человеком, удостоился посмертной памяти, оформленной как «Житие», родился в 1626 году. Канонизации не было — в названии произведения ни слова о святости, подвигах веры или мученичестве. Звучит оно просто: «О муже милостивом».
Чиновничья закваска?
Если брать только и исключительно официальный аспект биографии Ртищева, то можно лишь развести руками. Карьера его была стремительна, но только первую придворную должность — постельничего — можно с некоторой натяжкой привязать к медицине. В обязанности постельничего помимо прочего входило «охранять постельные покои государевы от волшебства и колдовства, следя, чтобы незнаемых кореньев и трав там не было, да бывать с государем в бане, соблюдая, чтоб не угорел и не упарился».
Все остальные его должности высокие и местами даже грозные. Так, Ртищев руководил Приказом Большого дворца — в наших реалиях это Главное налоговое управление. Несколько позже он стал начальником Приказа тайных дел — вопреки зловещему названию, это не госбезопасность, а нечто вроде нынешней Администрации Президента РФ.
На первый взгляд от человека в таких чинах простым людям ничего хорошего ждать не приходится. Реальность, однако, парадоксально показала иное.
В 1654 году разразилась Русско-польская война, которая длилась 13 лет. Начало было победоносным — сам царь отправился в «Государев поход». Несколько десятков городов сдались без боя, в остальных случаях дело ограничивалось потерями малыми. Однако касалось это только убитых. Раненых и больных всё-таки было много.
Начальником походной квартиры государя был как раз Фёдор Ртищев. Сейчас его должность называлась бы «зампотылу». Место спокойное, хлебное и неопасное. Кто другой так и провёл бы всю войну. Но не Ртищев.
За 200 лет до Красного Креста
Любая армия в масштабном походе оставляла тогда за собой шлейф могильных холмиков, а также отставших ратников — больных, обессиленных и увечных. Предполагалось, что им помогут местные жители, а если кто помрёт, так на то воля Божья.
Фёдор Михайлович по собственной инициативе занялся не только устройством «государевой квартиры», но и помощью таким вот недужным воинам. Между прочим, сам он в ту пору тоже не блистал здоровьем — «ногами зело недужен, верхом ездить невозможно». Тем не менее он всё-таки садился на коня «чрез скрежетание зубовное, поелику боль великую терпел», освобождая свой возок для раненых, больных и голодных. Дойдя до какого-нибудь мало-мальски населённого места, он тотчас нанимал для них самый просторный дом, обеспечивая их едой и питьём. И, что совсем уже непостижимо, каким-то образом умудрялся добывать для своих подопечных врачей и сиделок: «Назиратаев и врачёв им и кормителей устрояше, во упокоение и врачевание им от имения своего».
«От имения своего», то есть за свой счёт. Одно это вызывало недоумение у современников — на первых порах Ртищева считали этаким блаженным дурачком, который заигрался в «доброго самаритянина».
Впрочем, впоследствии такое отношение только усугубилось, особенно когда стало ясно, что Ртищев не делает разницы между своими ранеными и военнопленными. По ходу войны «обер-гофмейстер двора его величества», как называли Ртищева иностранцы, завёл целую систему военно-полевых походных госпиталей, где врачебную помощь получали все подряд — и русские, и поляки, и даже шведские и немецкие наёмники, которых тогда в Европе вообще не считали за людей и запросто могли после боя по-тихому прикончить.
Более того. Участвуя в мирных переговорах, Фёдор Михайлович чуть ли не первым в европейской истории выступил с предложением впредь заключать между воюющими сторонами особое соглашение о сохранении жизни раненым, их вывозу с поля боя и последующим лечением и уходом.
До появления и укоренения идей Красного Креста оставалось ещё лет 200. А пока поляки да и прочие европейцы инициативу «презренного московита» высокомерно отвергли.
«Лечить безденежно»
Зато в «варварской» России начинания Ртищева оказались уместны. Да, они проходили по разряду чудачеств, но тем не менее находили поддержку на самом верху. Большое везение — царь Алексей Михайлович был, во‑первых, богобоязненным, а во‑вторых, сильно ценил душевные качества своего постельничего.
Ртищев этим пользовался, иногда даже злоупотребляя. Но старался не для себя, а для других. Вот челобитная на имя царя от 27 июня 1658 года: «Я, холоп твой, солдат Митька Иванов, ранен — пробит из карабина по самому животу и ниже. От той раны лежу в гноище и по сию пору раны не затворились. Вели, Государь, вылечить меня в аптеке». По европейским меркам это предел наглости — простой солдат обращается к венценосной особе да ещё и претендует на то же качество медицинской помощи, что и сам царь. Однако вот решение высшей власти: «Солдата Митьку Иванова лечить безденежно». Это не лезет ни в какие ворота. И тем не менее является историческим фактом. Но — важное дополнение: той челобитной дал ход Ртищев. По собственной инициативе. И такой пример не единичен.
Целый ряд документов, связанных с его именем, показывает, что этот высокопоставленный чиновник старался решать вопросы, связанные с медициной, по справедливости. И всегда принимал сторону простого незащищённого человека.
Ярчайший пример — в июле 1649 года истопник Дёмка Клементьев бьёт челом государю: «Стоял я, холоп твой, на крыльце, а стольник Роман Фёдоров, сын Бабарыкин, ругался на меня, что я за квасом ему не пошёл, и спихнул меня с лестницы, и убил до полусмерти, и лежал я, холоп твой, на земле, омертвев, долгое время, покуда меня льдом не оттёрли, и от тех побоев сделался я, холоп твой, увечен».
Здесь прекрасно всё, начиная от слога и заканчивая простым фактом — истопник жалуется на стольника. Рабочий — на чиновника. Простолюдин — на дворянина.
Дознание по той челобитной проводил Ртищев, и дело решили в пользу истопника. Кстати, «Сказку дохтурскую», то есть документ о медицинском освидетельствовании, составлял тоже Фёдор Михайлович. Это даёт основание предположить, что медицинская стезя была ему не чужда. Тому есть и конкретные подтверждения — среди книг Ртищева, оставленных им по завещанию, видное место занимает «Прохладный Вертоград». Или, как сказано в подзаголовке, «Книга, избранная от многих мудрецов о различных врачевских вещах ко здравию человекам пристоящих».
Очевидно, что Ртищев, хоть и не имел соответствующего лекарского или врачебного диплома, в конкретных медицинских делах, вроде диагностики, разбирался неплохо. Но главное даже не это.
По примеру слуги
В его фигуре сошлось одновременно знание, призвание и расположенность к этому делу. И он сумел усвоить то, что до сих пор считается краеугольным камнем во врачебном и врачебно-административном деле вообще. Это называется красивым словом «деонтология»: этика доктора по отношению к пациентам, внимание, участие. Или, цитируя тот же «Вертоград»: «Пришедшему лекарю к больному человеку сести подле него прилично, не торопясь, и разговаривать бы речи к развеселению болезненного человека...»
«Болезненных» на Москве тогда хватало, а вот больниц не было ни одной. Ртищев завёл целых две богадельни — в первую собирали пьяных, неимущих и недужных. На время. Лечили, протрезвляли, одевали. Вторая была уже настоящим стационаром на 15 коек, который действовал по вполне современным стандартам...
В 1673 году Фёдор Ртищев умер. Казалось, что и дело его умрёт вместе с ним — родственники больше не давали ни копейки денег на его «завиральные» проекты. Но вышло так, что его почин заметили.
Спустя восемь лет молодой царь Фёдор Алексеевич на церковном соборе предложил устроить больницы и богадельни в Москве и других городах «подобно тем, что были устроены нашим слугой и мужем милостивым Фёдором Ртищевым». Впоследствии уже при Петре Великом эти заведения стали основой той сети стационаров и госпиталей, с которой принято начинать историю современного здравоохранения. Но не будем забывать: начало всё же было положено инициативой одного человека.