В постсоветский период зарубежные и доморощенные доброхоты стали с жаром объяснять, что наше отношение к Великой Отечественной войне необходимо пересмотреть.
Кому и что можно отмечать?
Не пристало, мол, праздновать, ибо война кровавая и потери большие, нужно предаваться скорби. А заодно неплохо бы извиниться перед немцами, коим наши предки своими «неправильными» победами причинили немало неудобств.
Одним из таких «неудобств» называли провод немецких военнопленных по улицам Москвы в 1944 году. Современные западные историки заявляют, что советское руководство при этом пренебрегло международными нормами, подвергнув гитлеровцев унижению.
Интересная получается картина — празднования американцев в Нормандии никто под сомнение не ставит, а вот любые памятные мероприятия в России неизменно порождают целый хор критиков. Между тем тот самый марш пленных гитлеровцев стал самым ярким напоминанием о результатах одной из самых удачных операций Красной Армии — «Багратион».
Выше всех ожиданий
Результаты удара в Белоруссии летом 1944 года превзошли ожидания даже советского Генштаба — планы приходилось корректировать на ходу, но это была приятная корректировка, ведь наши части шли на Запад столь же стремительно, как за три года до этого на Восток рвался вермахт.
Уже к 3 июля был освобожден Минск, к 13 июля — Вильнюс, а советские части рвались все дальше.
Потери группы армий «Центр» составили около 300 000 убитыми и более 150 000 пленными.
Западные союзники встретили эти новости со смешанными чувствами. Они успели убедить себя, что высадка в Нормандии станет главным фактором ближайших месяцев, но масштабный успех русских затмил их собственные достижения. Черчилль, да и не только он, стали говорить о том, что в Москве, вероятно, решили несколько приукрасить ситуацию.
Сталин, узнав о подобных настроениях англичан и американцев, решил показать, что называется, товар лицом.
В начале Первой мировой войны 2-я русская армия генерала Самсонова потерпела поражение в Восточной Пруссии. Сам командующий военной катастрофы не пережил, а многих его солдат, взятых в плен, торжествующие немцы провели по улицам Кенигсберга.
Среди советского командования было немало тех, кто помнил Первую мировую. Да и 1941 год с немецкими обещаниями парада на Красной площади не забылся.
Кино про Штрауса
Теперь Москва уже была далеко от линии фронта и могла себе позволить массовые мероприятия. Главным «шоуменом» поручено было стать Лаврентию Берии. Глава НКВД стал ответственным за проведение операции под кодовым названием «Большой Вальс».
Американский фильм с таким названием, посвященный жизни композитора Иоганна Штрауса, прошел в советском прокате в 1940 году. Сталину лента понравилась, и он вспомнил о ней, когда зашла речь о затее с немецкими пленными.
«Вальсирующих» приказано было отобрать командующим 1-м, 2-м и 3-м Белорусскими фронтами. Впрочем, в детали их не посвящали: директива требовала отправить в Москву наиболее выносливых и здоровых лиц из числа немецких военнослужащих, захваченных во время боев в Белоруссии.
Усиленное питание и новые мундиры
14 июля 1944 года эшелоны с военнопленными начинают прибывать на московские станции Беговая и Белорусская-Товарная. Здесь пленных ждал еще один медицинский осмотр, после чего их под конвоем переводили во временные пункты размещения, созданные на Московском ипподроме и стадионе «Динамо».
Возможно, гитлеровцы ждали расстрелов, но в точках базирования развернули вовсе не пулеметы, а полевые кухни — пленных обеспечили горячим питанием.
Аврал был и в войсках НКВД — 12 000 человек срочно отправили получать новое обмундирование. Но ни немцы, ни парни из НКВД не понимали, что именно готовится.
15 июля 1944 года Берия доложил Сталину: «Конвоирование военнопленных через Москву будет начато в 11 часов утра 17 июля с Ипподрома по Ленинградскому шоссе, улице Горького через площадь Маяковского, по Садово-Каретной, Садово-Самотечной, Садово-Сухаревской, Садово-Черногрязской до площади Курского вокзала. По этому маршруту пройдет всего 18 эшелонов.
От площади Маяковского по Большой Садовой, Садово-Кудринской через Крымскую и Калужскую площади и по Большой Калужской пройдет 8 эшелонов.
Руководство движением колонн осуществляет командующий войсками МВО генерал-полковник Артемьев.
Поддержанием порядка на улицах и организацией движения транспорта и пешеходов руководят комендант города Москвы генерал-майор Синилов и начальник милиции города Москвы комиссар милиции 2-го ранга Романченко».
Утреннее радиосообщение
Советский лидер утвердил план мероприятия, но москвичей о нем не оповещали вплоть до утра 17 июля.
В 7 часов утра по Московской радиосети было передано сообщение: «Управление милиции гор. Москвы доводит до сведения граждан, что 17 июля через Москву будет проконвоирована направляемая в лагеря для военнопленных часть немецких военнопленных рядового и офицерского состава в количестве 57 600 человек из числа захваченных за последнее время войсками Красной армии 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов.
В связи с этим 17 июля с 11 часов утра движение транспорта и пешеходов по маршрутам следования колонн военнопленных — Ленинградское шоссе, ул. Горького, площадь Маяковского, Садовое кольцо, по улицам 1-й Мещанской, Каланчевской, Б. Калужской, Смоленской, Каляевской, Ново-Слободской и в районе площадей Колхозной, Красных Ворот, Курского вокзала, Крымской, Смоленской и Кудринской — будет ограничено.
Граждане обязаны соблюдать установленный милицией порядок и не допускать каких-либо выходок по отношению к военнопленным».
Этой поздней информации вполне хватило, чтобы улицы вдоль маршрута движения были забиты людьми до отказа.
К 11 часам утра 17 июля пленных разделили на две группы и построили в соответствии со званием по 600 человек (20 человек по фронту).
Генерал-полковник Павел Артемьев отдал приказ о начале движения колонн.
Более многочисленная группа, в которую вошли 42 000 человек, двигалась по Ленинградскому шоссе и улице Горького к площади Маяковского, затем — по часовой стрелке по Садовому кольцу до Курского вокзала. В эту группу вошли 1227 офицеров, в том числе 19 генералов, шедших в оставленных им орденах и форме, 6 полковников и подполковников.
Вторая группа численностью около 15 тысяч человек прошла по Садовому кольцу против часовой стрелки от площади Маяковского. Конечной точкой маршрута стала станция Канатчиково Окружной железной дороги.
Разные впечатления
Немецкий военнопленный Ханс Зимер утверждал: «Некоторые пленные маршировали в подштанниках, почти у всех на лицах были трехнедельные бороды... Тысячи людей за оцеплением на тротуарах отрепетированно и по команде кричали „Гитлер капут!“ и обильно плевали в колонны. Без усиленной охраны дело могло дойти до уличного побоища. Нередко солдаты оцепления применяли силу или угрозу силой при попытке некоторых горячих женщин наброситься с кулаками на участников марша. Позже стало известно, что у солдат Красной армии был строгий приказ не допускать актов насилия по отношению к немцам. Сталин не хотел завершать триумфальное шествие хотя бы одним актом насилия с фатальным исходом».
На самом деле, слова очевидцев и рапорты органов НКВД свидетельствуют — никакого организованного скандирования и массового плевания не было. Немцы шли молча, и москвичи тоже молчали.
Из воспоминаний москвича Вячеслава Романченко, сына начальника московской милиции: «Мне было 8 лет. 17 июля вместе с мамой я приехал на площадь Маяковского смотреть на пленных фашистов... Мы с матушкой прорвались в первый ряд и видели немцев достаточно близко, до них было не больше 10 метров. Шли они вольным строем, не в ногу, но самым поразительным было то, что стояла глубокая тишина. И народ по обеим сторонам тротуара, и немцы молчали...»
Наглядное подтверждение
Говорить не было нужды — и немцам, и москвичам все было ясно. Шагавшие по улицам столицы СССР солдаты и офицеры вермахта понимали, что они везунчики — им посчастливилось остаться в живых. А для советских людей этот марш стал еще одним и очень ярким свидетельством того, что большая победа уже не за горами.
К семи вечера немцев загрузили в 25 эшелонов, отправив в предписанные для них лагеря. В особые места заключения на машинах увезли немецких генералов.
После прохода немцев по улицам прошли поливальные машины, смыв следы плененного вермахта в Москве.
«Большой Вальс» возымел именно тот эффект, на который и рассчитывали, — сомнений в мощи Красной Армии больше не осталось ни у союзников, ни у противников.