Как-то меня попросили выступить перед студентами одного из столичных вузов. Представляясь, я имел неосторожность сказать, что мне в свое время, когда готовил сборник воспоминаний «Битва за Москву», посчастливилось познакомиться и побеседовать с маршалами Жуковым, Рокоссовским и другими советскими полководцами. В аудитории раздался смех...
Потом, после лекции, я разговорился с одним из педагогов и понял, почему на мои слова так неадекватно отреагировали. «Чему тут удивляться? — с горечью говорил мой собеседник. — Сколько грязи вылито за последнее время на полководцев и вообще на войну...»
Поэтому мне хотелось бы рассказать правду о «человеке, который победил Гитлера» — о маршале Жукове, которого так окрестил известный американский историк Альберт Акселл.
Конопля
Родился Егор Жуков в бедной крестьянской семье в деревне Стрелковка Калужской губернии. Про мать его Устинью Артемьевну, дочь местного богатыря, сын с гордостью потом рассказывал, что она обладала недюжинной силой, вся в отца. Тот мог «подлезть под лошадь и поднять ее или брал за хвост и одним рывком сажал на хруп». Про родителей своего отца Георгий Константинович мало что смог выяснить, потому что мальчика Костю подкинули в трехмесячном возрасте на порог приюта для сирот.
До встречи Устиньи и Константина много чего в их жизни произошло. Поженились они в 1892 году, для обоих это был второй брак. Жениху был 41 год, невесте — 26 лет. Поселились в Стрелковке, в доме его приемной матери. Одна комната в два окна, мох на стенах и крыше, угол дома в землю ушел — вот и все жилье. Родили троих детей: Маша — старшая сестра и лучший друг Егора. Младшенький брат Алеша прожил всего год, долго кормить его мать не могла, работать пошла, чтобы семья с голоду не умерла.
Родителей своих Егор очень любил. Правда, однажды после очередной порки за упрямство сбежал из дому, потому что прощения просить не умел. «Один раз отец задал мне такую порку, что я трое суток жил в конопле у соседа, — вспоминал Жуков. — Кроме сестры, никто не знал, где я. Мы с ней договорились, чтобы она не выдавала и носила еду. Меня всюду искали, но я хорошо замаскировался. Случайно в этом убежище меня обнаружила соседка и привела домой. Отец еще „добавил“, но потом пожалел и простил».
Телеграмма
Когда мальчику шел шестнадцатый год, он, не раздумывая, бросился в горящий дом, откуда раздавались крики, и вытащил испуганных до смерти детей и больную старуху. Позже, оказавшись в учениках в скорняжной мастерской, которая находилась в Камергерском переулке в Москве, хозяйских побоев терпеть не хотел. Георгий Константинович, как его с 15 лет стали величать, при случае давал сдачи обидчикам. И на исходе ученичества так ударил приказчика палкой по голове, что тот без чувств рухнул на пол.
Когда в августе 1915 года Жукова призвали под знамена, он отправился служить драгуном, то есть рядовым. Хотя имел полное право пойти в офицерское училище. Просто будущий маршал решил, что, ничего не понимая в военном деле, не имеет права командовать солдатами, годившимися ему в отцы.
А потом был случай с телеграммой. Будучи уже командиром дивизии, получив от командующего Белорусским военным округом Уборевича выговор, Жуков отправил ему телеграмму: «Вы крайне несправедливый командующий войсками округа, я не хочу служить с вами и прошу откомандировать меня в любой округ». Уборевич, разобравшись, выговор отменил, а дивизия Жукова вскоре стала одной из лучших в армии.
Был и другой случай, о котором долго потом шептались. О нем написала Мария Жукова, дочь маршала: «Однажды на каком-то торжественном собрании к Жукову протиснулся подвыпивший старый большевик Ермаков. Представляясь, объявил, что он тот самый Ермаков, который участвовал в расстреле царской семьи, и протянул руку для пожатия. Ермаков ожидал привычной реакции — удивления, расспросов, восторга. Но маршал повел себя по-другому, чего тот никак не ожидал. Он сказал, по-жуковски твердо выговаривая слова: «Палачам руки не подаю».
Сталин
14 июня нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков доложили вождю о необходимости привести в боеготовность хотя бы войска приграничных округов. «Это же война», — ответил Сталин и просверлил взглядом Тимошенко и Жукова. Потом вплотную подошел к Жукову и произнес: «Вам что, званий и орденов не хватает? Повоевать захотелось?» Затем вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Однажды Рокоссовский наблюдал сцену общения Жукова с Верховным: «Сталин не скрывал своего раздражения, но Жуков не сдавался. Наконец Сталин сказал: «Пойдите, товарищ Жуков, подумайте. Вы свободны». Когда мы вышли, я сказал, что, по-моему, не следовало бы так с ним разговаривать. А Жуков ответил: «У нас еще не такое бывает». Позже Верховный подтвердил его слова в разговоре с высокопоставленными военными: «Что с вами говорить? Вам что не скажешь, вы все: „Да, товарищ Сталин, конечно, товарищ Сталин. Вы приняли мудрое решение, товарищ Сталин“. Только один человек иногда спорит со мной — Жуков».
«Головой ответите оба, если сдадите Москву!» — сказал вождь Жукову и Коневу, после того как первого назначил командующим Западным фронтом, а второго его заместителем.
К этому моменту немцы уже репетировали марш, с которым они собирались пройти по Красной площади, а русские не могли сосчитать своих потерь. И вот в этот аховый момент, как в сказке, на главной военной арене появился грозный богатырь Жуков. «Враг рвался к Москве, — писал он позднее, — нужно было твердой рукой восстановить управление, потребовать от войск стоять насмерть. Я не щадил себя, но и требовал полной отдачи всех сил и энергии от подчиненных».
Жуков прибегал к крайним мерам в наведении дисциплины и порядка в войсках, вплоть до расстрела, но одновременно не терпел неумелых командиров: «Напрасно вы думаете, что успехи достигаются человеческим мясом, успехи достигаются искусством ведения боя», — ледяным тоном выговаривал командующий.
Как-то Альберта Акселла, написавшего известную книгу «Маршал Жуков. Человек, который победил Гитлера», спросили, что он может ответить тем, кто считает, что выиграл войну не Жуков-стратег, а Жуков-командир, действующий по принципу «шапками закидаем». Акселл ответил так: «Эта война обречена была на кровопролитие. Потому что установкой Гитлера было тотальное истребление всего, что стояло на его пути. Нельзя было поставить главнокомандующим, например, церковного пастора, исповедующего заповедь „не убий“, против того, чьей целью было массовое убийство. Ход этой войны доказал, что остановить Гитлера без тяжелых потерь нельзя...»
Фотокарточка
15 марта 1945 года. Дневник Геббельса, фанатичного соратника Гитлера, комиссара обороны Берлина: «Кажется, все идет прахом. Ни одна из наших военных операций, как бы она ни была хорошо подготовлена, в последнее время не привела к успеху. Сталин имеет все основания чествовать советских маршалов, как кинозвезд...»
16 марта Геббельсу передали книгу, в которой подробно были изложены биографии и характеристики советских генералов и маршалов. В дневнике появилась еще более удрученная запись: «Я сообщил фюреру о книге, добавляя, что у меня сложилось впечатление, будто мы вообще не в состоянии конкурировать с такими военными руководителями. Фюрер полностью разделяет мое мнение».
Геббельс почему-то умолчал о том, как долго он всматривался в фотографию маршала Георгия Жукова, чьи войска в тот момент действовали на решающем направлении. («И где они раздобыли мою фотографию? Такой даже у меня нет», — удивлялся потом маршал.) От человека, который (вместе с маршалом Василевским) разработал план разгрома вермахта под Сталинградом и на Курской дуге, блестяще проявил себя в Висло-Одерской операции («Европа не знала ничего подобного со времен гибели Римской империи», — писал потом немецкий генерал Меллентин), — от этого человека зависела судьба Берлина, а значит, и жизнь самого Геббельса.
Геббельс понимал: надежды на спасение не оставалось.
Вера
Однажды, встретив Жукова на дне рождения у общих знакомых, писатель Михаил Булгаков сказал: «Чеховская фамилия... Книгочей... Большое будущее».
Жизнь маршала, ее настоящие события тесно сплелись с легендой. Его будущее оказалось просто феноменальным. До сих пор непонятно, как человек, не попав в концлагерь после службы в царской армии, заработавший два Георгиевских креста за храбрость, пережив два дознания, несколько раз раненный и контуженный, после чего одно ухо не слышало, дважды переболевший сыпным тифом, дослужился до маршала. И как человек, который орал на Сталина, не был тайно убит в каком-нибудь подъезде. Как он после окончания войны не погиб под пудом сочиненных на него доносов? Как заставил всех с ним считаться после смерти Сталина? Об этом не знают и историки.
А народ про Жукова говорил разное: кто-то молился на него, как на спасителя, кто-то проклинал «этого кровопийцу».
Дочь Жукова Мария, прочитав в одной книге, что нет свидетельств, веровал ли отец в Бога, вспомнила много разных тому доказательств, одно невероятнее другого. В Киеве есть чудотворная Гербовецкая икона Божией Матери, которую маршал отбил у фашистов. Существует предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери, и недавно архимандрит Иоанн (Крестьянкин) подтвердил это. А однажды маршал получил письмо от священника из села Омелец Брестской области, где тот жаловался на то, что все колокола с церкви были увезены оккупантами. «Вскоре от маршала пришла посылка весом в тонну — три колокола! — пишет Мария Жукова. — Такого благовеста еще не слышала округа! Колокола висят там по сей день. А прихожане хранят письмо маршала».
«Я скоро умру, но с того света я буду наблюдать за тобой и в трудную минуту приду», — сказал 16-летней Маше отец, чувствуя приближение неотвратимого конца. Только недавно Мария Георгиевна осознала, что этими (странными, как ей тогда казалось) словами посеял отец в ней веру в вечную жизнь души...