550 лет назад, 2 июня 1474 года, в Московском Кремле произошла катастрофа, о которой летописец отзовётся так: «Церковь Успения святой Богородицы, сделана бысть уже до верхних камор, падеся в первом часе ночи...» Рухнул Успенский собор, возведённый зодчими Кривцовым и Мышкиным не то чтобы до куполов, но до сводов — точно.
Эхо падения
Правда, рухнул не весь. Развалилась только северная стена, хоры и часть столпов, а всё остальное стояло прочно. Да и обошлось, слава богу, без жертв. Не в последнюю очередь из-за сравнительно позднего времени. Ночь по понятиям тех лет наступала с заходом солнца — в начале июня это примерно девять вечера, так что собор обрушился где-то между 21:00 и 22:00, когда никаких работ уже не вели. Впрочем, на стены собора незадолго до обрушения занесло князя Фёдора Пёстрого. Что он там делал — не совсем понятно. Возможно, инспектировал строительство, поскольку именно этот отпрыск Стародубского княжеского рода был доверенным лицом верховного правителя, князя Ивана III Великого. Но и Фёдору Пёстрому повезло — он успел перепрыгнуть с обваливающейся стены на соседнюю, и, как отметили в летописи, «ничем же не врежен остался». Повторим — ничего особенно страшного не произошло. Однако эхо от падения единственной разрушившейся стены было весьма сильным.
Оно дошло даже до наших дней, правда, в довольно-таки искажённом виде. Что немудрено. Во-первых, всё-таки прошло полтысячи лет и ещё полвека. Во-вторых, не будем сбрасывать со счетов наш застарелый общественный недуг — внезапные приступы национального самоуничижения на пустом месте. Именно два этих фактора и произвели на свет уродливое детище — сюжет об отставке русских зодчих и приглашении итальянских мастеров. Его затвердили накрепко, и не исключено, что даже сейчас в Кремле экскурсоводы могут «просветить» туристов следующей историей: «Русские мастера Кривцов и Мышкин взялись за строительство Успенского собора, но не справились с задачей — здание рухнуло. Псковские зодчие, приглашённые для расследования чрезвычайного происшествия, заявили: „Известь жидко разтворяху с песком, а оно не клеевито, а внутрь того же малого камения сбираху, да внутрь стены сыплюще, да известию поливаху, якоже раствором тестяным — потому же некрепко делано“. Но ни они, ни другие русские мастера не взялись продолжать строительство, поскольку не хотели повторить судьбу Кривцова и Мышкина. И тогда Иван III был вынужден пригласить итальянского архитектора и инженера Аристотеля Фиорованти».
«Бысть трус во граде Москве»
Здесь присутствуют все родимые пятна «критического» отношения к российской истории. Технологическая отсталость в сравнении с Европой, криворукость отечественных специалистов, намёк на мрачную судьбу неудачливых зодчих, а, стало быть, на жестокость и репрессивный характер высшей власти... В общем, полный набор.
Однако в реальности дела обстояли с точностью до наоборот. Взять хотя бы тех самых зодчих, Кривцова и Мышкина. Если опираться на факты, то выйдет, что их судьбу не то что хотели — жаждали бы повторить многие отечественные мастера. Дело в том, что они никуда не деваются. Более того — процветают и продолжают получать ответственные государственные заказы. Именно Кривцову и Мышкину поручили строительство Благовещенского собора в том же Московском Кремле. Между прочим, храм этот был домовой церковью всех Великих князей, а потом и первых русских царей. По сути, Иван III доверял московским зодчим самое дорогое, что у него было — безопасность своей семьи, поскольку в Успенский собор жена и дети князя ходили лишь по торжественным случаям, а в домовую церковь — ежедневно.
Значит, мастера не так уж безнадёжны, как нам пытаются внушить. Но факт есть факт — выстроенный ими Успенский собор всё-таки рухнул. В чём же дело?
А дело в том, от чего долгие годы отмахивались. Известие Ростовского летописного свода. Единственное из всех дошедших до нас, где было зафиксировано экстраординарное событие, произошедшее в тот самый день 1474 года: «Бысть трус во граде Москве велик, и храми все потрясошася, яко и земли поколебатися». Трусом тогда называли не малодушного человека, а землетрясение. Явление на Русской платформе, одном из самых устойчивых участков земной коры, редчайшее.
Но в XV столетии — уже второе. Первое было в 1445 году, причём Иван III, которому тогда стукнуло всего пять годиков, должен был запомнить его накрепко. То землетрясение совпало с возвращением его отца, князя Василия II, из татарского плена — едва князь въехал в Москву, как начались подземные толчки и в храмах сами собой зазвонили колокола, что сочли добрым знаком, дескать, вот как столица встречает своего хозяина.
Единственное, что можно было бы поставить Кривцову и Мышкину в вину, это то, что они не учли прецедент. Но, во-первых, откуда им знать, что землетрясения, как и многие другие нехорошие вещи, приходят к нам с территории нынешней Западной Украины, из Карпатского горного массива? А во-вторых, если бы даже они и учили этот момент, что с того? Технологий возведения сейсмоустойчивых зданий на Руси всё равно не было. И не потому, что мы такие отсталые, а просто за ненадобностью.
«Похвалил их кладку гладкую»
Однако в 1474 году надобность внезапно появилась. И Иван III делает по-настоящему грамотный ход. Он вербует мастеров на стороне. Но не абстрактных европейцев, а вполне конкретного мастера, о котором слышал от своей супруги Софьи Палеолог, что долгое время жила в Италии. Причём мастера самого лучшего, можно сказать, звезду высшей лиги, покруче самого Леонардо да Винчи. Тот был больше славен как художник и устроитель массовых зрелищ. А вот Аристотель Фиорованти был матёрым инженером, за которым числилась небывалая вещь — В Болонье он сумел приподнять и передвинуть колокольню церкви Санта Мария Маджоре на 13 метров. Здание высотой с девятиэтажный дом и весом в тысячу тонн перенесли с места на место за несколько дней. И всё это — в регионе с постоянной сейсмической угрозой.
Кстати, Фиорованти, прибыв в Москву и осмотрев развалины Успенского собора, в отличие от ревнивых к чужим успехам псковских мастеров, отметил, что Кривцов и Мышкин — большие молодцы: «И похвалил их кладку гладкую, и усердие и доточность зодческия». Но сам взялся за новое строительство с соблюдением всех предосторожностей по части землетрясений. И достиг полного успеха — «трусы» в Москве бывали ещё не раз. Город потряхивало в 1802, 1940, 1945, 1977 и 2013 гг. Но на Успенском соборе это не сказалось никак.