Лауреатом международной премии Андрея Первозванного «За веру и верность» стал главный трансплантолог Минздрава России, директор ФГБУ «НМИЦ ТИО им. ак. В. И. Шумакова», академик РАН, профессор Сергей Готье. А накануне один из самых занятых медиков нашел время, чтобы встретиться с корреспондентом «АиФ».
Едва поздоровались, у Готье зазвонил мобильный. Он извинился и ответил. Коротко перебросился репликами с респондентом и разъяснил: в Московской области появился потенциальный донор, и нужно сейчас решить, кто будет оперировать. А это, если обследования донора не выявят никаких противопоказаний, потенциально две почки, сердце, легкие, печень. И всю эту массу операций, если состоится мультиорганное изъятие, нужно будет сделать за ближайшие сутки. Надо организовать сложную операцию, в которой задействовано очень много людей... Но какая это будет удача, если все сложится. Ведь это возможность не просто вылечить человека, а вернуть пяти людям полноценную и здоровую жизнь.
Юлия Тутина, АиФ.ru: — Сергей Владимирович, премия, которая стала поводом для нашей встречи, называется «Вера и верность». А что для вас значат эти слова?
Сергей Готье: — Для меня лично вера — это справедливость и светлое будущее, вера в возможности нашего народа и страны. В любых областях. Ну и верность принципам и, конечно, делу, которому посвятил жизнь, и той самой вере, о которой я говорил выше.
— Наши верующие читатели высказывают опасения: а не грешно ли пересаживать части тела умерших? Рассейте их сомнения, пожалуйста!
— Нет, я даже пытаться не буду, потому что такое мнение — ересь чистой воды. Неприятия идеи трансплантации нет ни среди верующих, ни среди священнослужителей. Взгляните: на стене моего кабинета на почетном месте висит энциклика патриарха Московского и всея Руси Кирилла, где прямо говорится, что передача органов для спасения граждан является делом богоугодным и церковью приветствуется. И работа моих коллег-трансплантологов неизменно приветствовалось православной церковью. Может быть, несколько более скромно, чем католической церковью, но тем не менее ни одна конфессия мира не выступает против спасения своих прихожан с помощью трансплантации органов. Говорю это со всей ответственностью, потому что я изучал этот вопрос, так как мы часто проводим совместные акции с участием представителей разных религиозных течений.
Другое дело, что домыслы рождаются в связи с недостаточной информированностью населения, а также с большой активностью некоторых нечистых на руку СМИ, подпитывающих людей страшилками: мол, в больницах специально доводят до смерти, чтобы потом вытащить и продать органы. Причем основано это утверждение на абсолютном дефиците реальной информации. Чтобы получить жизнеспособный орган у человека после смерти, необходимо его очень хорошо лечить. Только в этом случае, если он все же погибнет от несовместимой с жизнью катастрофы в головном мозгу, мы сможем получить полноценный по функции орган, сохранивший жизненные функции.
Я вам скажу, что система донорства и трансплантации в Российской Федерации регламентирована и сопровождается многими законодательными и разрешительными актами, каковых нет ни в одной стране мира. Плюс уже третий год у нас функционирует электронная база данных, которая фиксирует все случаи донорских изъятий на территории страны, а также кому каждый из органов достался. Увы, несмотря на постоянную разъяснительную кампанию, проводимую Минздравом РФ, людям интереснее и легче верить в глупые страшилки. И дело тут не в отсутствии многолетнего воспитания в народе и не в том, что нет понимания необходимости. Дело в организации работы здравоохранения.
— Страшилки — страшилками, но когда какой-либо орган перестает функционировать, то тут уж не до бабкиных измышлений: каждый захочет спастись. Но каждый ли сможет? Ведь трансплантологическая помощь в нашей стране пока организована слабо. Если, конечно, не говорить о Москве и еще нескольких крупных передовых регионах. Как изменить ситуацию?
— Да, увы, помощь на таком уровне, как в нашем центре, не везде доступна. По долгу своей службы я обязан курировать развитие трансплантологии в стране, не вылезаю из командировок, встреч со специалистами, с администрациями регионов, с местными медицинскими руководителями. И ситуация просто удручает. Только если руководитель региона и его команда, именно руководство медицины, понимают, что развитие этой области медицины необходимо, только тогда дело сдвигается с мертвой точки. Потому что это колоссальные организационные усилия и затраты. И только за счет федерального бюджета продвижение невозможно. Именно потому сегодня лишь в 29 регионах страны проводятся трансплантации. А жителям остальных остается надеяться только на помощь головного федерального учреждения, то есть нас.
Вот вам еще пример: диализная помощь. Государство обязано предоставить ее каждому нуждающемуся гражданину с терминальной почечной недостаточностью. К сожалению, во всем мире, и у нас тоже, есть тенденция к тому, что количество этих пациентов постоянно увеличивается. Это связано с экологией, с активным применением лекарственных препаратов. Эти «подарки цивилизации» вызывают нарушения почечной функции. Во всех странах диализ — это первое, что предлагается пациенту, чтобы он выжил. Но мы не можем бесконечно расширять список пациентов, которые находятся на диализе. Потому что это очень дорого, ни один бюджет страны это не выдержит. Единственным естественным шагом по продолжению этой помощи является трансплантация почки. В трансплантации почки любая страна нуждается в значительно больших масштабах, нежели в трансплантации сердца. Это массовый вид медицинской помощи. Но при этом если, наверное, в РФ 45 тысяч граждан находятся на гемодиализе, то трансплантаций почки за год мы делаем полторы-две тысячи. Представляете?
И это невозможно решить взмахом руки. Нельзя взять и увеличить сразу число операций в 20 раз! У нас нет столько трансплантологов, такого количества мест в клиниках... Но к этому надо стремиться, идти шаг за шагом... И мы идем.
— Как я понимаю, проблема не только в отсутствии финансирования, кадров, больниц, но и в том, что элементарно не хватает донорских органов? Все дело в отсутствии пиар-кампаний, если их так можно назвать, аналогичных той, что случилась десятилетия назад. В Италии в результате ДТП скончался маленький гражданин США, и его отец разрешил использовать его органы для пересадки. Ситуация получила общественный резонанс, мир тогда понял, что милосердие выглядит именно так...
— Вы меня спрашиваете о том, есть ли в нашей стране дефицит донорских органов, я вам отвечу: на большей части территории страны его просто нет. Просто потому, что там их совсем не используют. Там нет понимания того, что донорские органы — это национальный ресурс, позволяющий вернуть к жизни своих граждан. Они просто ногами ходят по нашему национальному достоянию. В огромном числе больниц, несмотря на все существующие инструкции и регламенты, никто даже не задумывается о необходимости искать донорские органы. Потому что они твердо знают, что, если будет пациент с почечной недостаточностью или сердечной, его направят в Москву. И «завей горе веревочкой». Нет никакой внутренней ответственности за судьбу пациента.
Конечно, объяснять пользу и важность трансплантации населению следует начиная со старших классов школы. Но ныне гораздо большую проблему составляет неинформированность и отсталость среди представителей медицинского сообщества.
Например, в нашем институте постоянно идет обучение специалистов-практиков из регионов и преподавателей медвузов. Сегодня у нас 20 слушателей по разным специальностям, связанным с нашей деятельностью.
Увы, далеко не в каждом медвузе в принципе есть такой предмет, как трансплантология. А значит, из них выходят сотни врачей, которые совсем ничего не знают про этот вариант помощи. И в поликлиниках и больницах действуют нефрологи, которые про диализ знают все, а про возможность осуществить пересадку почки — ничего. Если нефролог видит, что у человека кончается функция почек, о чем он должен думать? Не о том, как продлить таблетками ему жизнь, потому что это лишь отсрочка смерти. Не о том, как его сбыть на диализ, ведь и это путь в никуда. Он должен думать о возможности и необходимости трансплантации. Это ведь не только выгодно для государства финансово, это возвращение человека к нормальной здоровой жизни. В моей практике есть женщины детородного периода, которые после такой операции не только вернулись к нормальной жизни, к работе, построили семью, но и родили ребенка. А некоторые — и двух!
Нужно, чтобы каждый из нас понимал: трансплантация — это даже не лечение, это радикальное возвращение пациенту возможности нормально жить. И давать возможность вернуться к жизни нужно как можно быстрее. А то иначе бывает, например, что у пациента с длительной сердечной недостаточностью, долго ожидавшего донорский орган, после трансплантации единственным здоровым органом оказывается это самое донорское сердце. Все остальное настолько измучено предыдущим существованием, что у него уже и печень, и почки отлетели... Приходится затем почку пересаживать...
— А нельзя решить вопрос с дефицитом, вырастив сердце в пробирке или напечатав на 3D-принтере?
— По телевизору в новостях сказали, что в условиях космоса и невесомости на 3D-принтере впервые напечатали искусственный орган: щитовидную железу мыши.
— Вот!
— Вы представляете размер этого органа? (улыбается) А теперь представляйте сердце или печень человеческую... Если серьезно, все у нас впереди: придет время, и напечатаем первую печень...
Еще один важный и правильный путь — родственная трансплантация. В Испании вообще нет дефицита донорских органов: там проводится 40-46 изъятий донорских органов на миллион населения в год. Для сравнения: в Москве этот показатель составляет 16,5-20, а в целом по стране — 3,9. Но и там активно развивают родственную трансплантацию печени и почек. Это имеет особенно важное значение для детей, так как в таком случае отсутствует необходимость ожидания донорских органов.
— А что происходит с детской трансплантологией в РФ? Большая очередь?
— Я вас, наверное, удивлю, но отвечу: совсем нет! Наш центр является одним из ведущих в мире по числу выполняемых операций детям по трансплантации печени и почек. У нас в год около 130-150 больных начиная с четырехмесячного возраста получают свои трансплантации. Таким образом полностью перекрывается потребность страны в детской трансплантации этих органов. У нас есть все законодательные предпосылки для посмертного органного донорства детей. Однако ни одного случая попытки диагностировать смерть мозга у ребенка со стороны наших коллег-педиатров не было. И, соответственно, не было ни одного изъятия и трансплантации детского сердца или детского легкого. Пока мы используем возможности Индии, то есть Министерство здравоохранения заключает договор на определенного ребенка, который направляется в индийский госпиталь, где ему проводят соответствующую операцию.
Я вам в заключение скажу: постепенно, медленно, но планомерно работа идет. Сегодня в стране постепенно уменьшаются очереди на трансплантацию. Вся медпомощь в нашей области идет исключительно за счет государственных средств. И после трансплантации человек не брошен на произвол судьбы: все лекарственное обеспечение (а необходимые в этом случае иммунодепрессанты достаточно дорогие) полностью оплачивается из бюджета. И это очень большое достижение.