И подростки с лицами победителей
Плясали что-то там с белыми флагами…
Александр Непомнящий, «История одного города»
Нет, я не слоупок, и моя девичья фамилия вовсе не «Почта России». Просто третьего дня истёк срок годности мясных «деликатесов», которые…
Снова не так. И слишком как-то до фига многоточий. Поэтому начнём со спасительной цитаты из фильма Элема Климова «Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещён». С того момента, как Костя Инночкин представляет себе выступление начальника лагеря, товарища Дынина: «Когда я был маленьким, у меня тоже была бабушка!»
Мне повезло больше, чем начальнику лагеря товарищу Дынину. Маленьким я было очень давно. Теперь мне тридцать семь. А бабушка у меня всё равно есть. Ей почти девяносто лет. Или, как это ещё иногда говорят, «она с двадцать третьего года».
Её выпускной пришёлся аккурат на 22 июня 1941 года. Из класса чуть не половина погибла во время войны. Сама она отправилась добровольцем на фронт в 1943 г. Артиллерист. 152-мм. гаубицы. Резерв Верховного Главного Командования. Орловско-Курская дуга. Один из десяти Сталинских Ударов. Третий Белорусский фронт. Взятие Кёнигсберга. Сейчас – единственная (!) оставшаяся в живых женщина-участник боевых действий в Великой Отечественной. На весь отдельно взятый богоспасаемый подмосковный район, и даже райцентр. Повторю – ЕДИНСТВЕННАЯ.
– Бабушка, расскажи нам страшную историю! – взывали мы с двоюродным братом во время оно, когда по одной из трёх программ телевидения заканчивали передавать по «сто тысяч чего-то там сверх плана» и «дорогого Леонида Ильича».
И бабушка рассказывала. Всякое. Были и впрямь страшные истории. Например, про раскопки лорда Карнарвона и про проклятие египетских фараонов – не из-за этого ли я впоследствии получил образование по специальности «историк, археолог, преподаватель истории»?
Но когда речь заходила о войне, часто вспоминалось что-нибудь забавное или курьёзное. Скажем, как повар раздобыл где-то бочонок сметаны, и долго скаредничал. А потом, по жаркому времени, сметана закономерно, но внезапно стала просроченной, и бочонок взорвался, наведя в расположении части нешуточный переполох, и эротично развесив длинные сопли прокисшей сметаны на берёзах, джипах и личном составе, которому повезло оказаться рядом…
Так вот – День Победы. Такое впечатление, что у нас на телевидении сидим мы с двоюродным братом и просим: «Расскажи нам страшную историю!»
А как иначе прикажете думать, если основных сюжетов о ветеранах Великой Отечественной у нас всего два? Первый – это когда какой-нибудь Лучезарный и Светлоликий районного или областного масштаба, сияя, как блин масляный, подносит ветерану ключи от квартиры или машины. Второй – это когда к ветерану приходят под видом работника соцобеспечения, потом дают по башке, потом оказывается, что квартира ограблена, и, главное, исчезли ордена и медали.
Ни к той, ни к другой категории моя бабушка не принадлежит. И, наверное, к счастью. Потому что первая категория обманчива. «Князь – не огонь, а около него обожжёшься», – это правило ещё никто не отменял. Как и другое: «От добра добра не ищут». Вторая… Ну её к такому-то лешему, даже говорить неохота.
Сколько себя помню, каждый раз 9 мая мы с бабушкой ходили на митинг к нашему поселковому обелиску. Было время, когда она меня водила за руку. Последние лет десять всё обстоит наоборот. Что ж, так и должно быть. Мы вместе с ней радовались празднику, смотрели парад, потом, когда парады отменили, радовались просто так – я раздобыл записи песен времён войны и долго ещё после митинга из нашего окна раздавалось: «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» и «От Москвы до Бреста нет такого места».
А потом парады снова разрешили. И – да, это был праздник. А немножко ещё потом, то есть именно что сейчас, парад, салют, и даже сама дата, всё это перестало быть праздником.
Как в том анекдоте про фальшивые ёлочные игрушки. Они, вроде, и блестят, и переливаются, и не бьются даже. Но, хоть ты тресни – не радуют, и всё тут.
Почему? Ну, почему?
Сначала я обвинял себя. Дескать, стал жестким и даже жестоким. Плохой сын и плохой внук. Плохой патриот своей малой Родины. А, значит, плохой патриот и Большой Родины.
Подумаешь – ему не понравились георгиевские ленточки.
Ну да, не понравились. Потому что люди, их раздающие, на вопрос: «А почему георгиевские?» отвечали феерически: «В честь маршала Победы! Георгия Константиновича Жукова!»
Ещё не понравилось, что в этом году эти самые ленточки раздавали люди в форме РККА, но без знаков различий. Вообще-то униформу без наград и знаков различий носили в лагерях военнопленных. Это так, к слову.
И вот – 9 мая. Бабушка заранее приготовила белоснежную блузку с кружевным воротником. А также синий жакет с орденами и наградами. Однако ж печёт такое солнце, что человеку почти девяноста лет выйти из дома, даже с зонтиком, никак не представляется возможным. К тому же очень влажно, и бабушке худо.
– Вы пойдёте? Пора уже, быстренько давайте, – раздаётся громкий бас распорядителя митинга из входных дверей.
– Нет, наверное, я по такому солнцу не могу, – отвечает бабушка. – У меня давление поднялось…
– А, ну-ну, всё с вами понятно, – бас распорядителя удаляется.
Парад по телевизору идёт своим чередом. Мы его смотрим и восхищаемся самоходными орудиями. Они имеют тот же самый калибр, как и гаубицы в тех частях, где служила бабушка.
Но вот заканчивается парад. Заканчивается и митинг. Обычно, когда бабушка бывала на митинге, мы возвращались под грудой цветов и коробок конфет, вспоминая поздравления, которыми её осыпали все встречные и поперечные.
Сейчас бабушки на митинге не было. Она в своём парадном жакете с орденами и наградами стоит у окна. Иногда переходит к балкону. Вдруг появится делегация от школы, где она проработала учителем русского языка и литературы больше пятидесяти лет? Или местные власти вспомнят? Или кто-то из менее официальных лиц зайдёт поздравить ветерана Великой Отечественной?
Нет. Приходят соседи, жители учительского дома. Сами по себе, без делегаций. И ещё близкие знакомые.
И всё.
Больше никому ветеран не нужен.
Нет, вру. Ветеран нужен. Очень даже нужен. Но он, и так выполнив свой страшный и кровавый долг, по-прежнему ДОЛЖЕН. И, похоже, с серьёзными процентами.
Должен присутствовать на митингах несколько раз в году. Должен, несмотря на нездоровье, выступать и приветствовать оболтусов разного возраста в школе и на праздниках. Оболтусов, нацепивших георгиевские ленточки. О да, «япомнюягоржусь».
Если ветеран этого не делает, он превращается в старика или старуху, каких у нас в каждой дюжине примерно двенадцать. На фиг он кому нужен, кроме родных и близких?
Нет, снова вру. Всё-таки ветерану в этот раз дали подарок. На День Победы. В учительский дом анонимно принесли огромную сумку из серии «мечта оккупанта». В сумке было:
Два кило гречки. Два кило риса. Бутылка водки. Консервы мясные и рыбные. Туалетная бумага. А также мясные и рыбные «деликатесы». Их было много. Одному человеку, тем более, если ему почти 90 лет, столько не съесть даже за полгода.
И у этих самых «деликатесов» срок годности вышел ровно через три дня после 9 мая, о чём, собственно, и говорилось во втором абзаце данной колонки. Повторяю. Эти самые «деликатесы» перестали быть годными через три дня после Всенародного Праздника Великой Победы.
И он тоже перестал быть годным. Парад, ленточки, туси-пуси, «япомнюягоржусь», «спасибодедузапобеду», и прочее стало невнятным и ненужным антуражем.
Дело не в том, что не понравился подарок. В конце концов, есть изречение: «Дорог не подарок, а внимание». Так вот. Именно что внимания и не было. Катастрофически.
А подарок… ТАКОЙ подарок действительно не дорог. Он, скорее, дёшев. Или, если позволите, является самой настоящей ДЕШЁВКОЙ.
Да, а ведь бабушка ждала поздравлений до вечера. Она их по-настоящему заслужила. Но никаких других поздравлений, кроме как от соседей и от близких, не состоялось. И когда мы всё-таки поставили песню «День Победы» в исполнении Льва Лещенко, бабушка обратила внимание только на эти вот слова. Вот на эти: «Как в огне потухшем таял уголёк».
Как в потухшем огне.
В потухшем.
| Константин Кудряшов Журналист отдела «АиФ.Культура» |
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции