Бомбу власть ценила, борьбу - нет. Своими воспоминаниями о Сахарове делится историк Рой МЕДВЕДЕВ
Не от мира сего
Впервые я встретился с Сахаровым в 1967 г. в его московской квартире недалеко от Курчатовского института. Квартира была большая, но Андрей Дмитриевич, похоже, не придавал никакого значения ни обстановке, ни своей одежде. На локтях его свитера я заметил прорехи, не хватало пуговиц на рубашке. По первому впечатлению он был замечательным, добрым и умным человеком, но редким даже по тем временам романтиком и идеалистом.
Когда в 1968 г. советские войска вошли в Чехословакию, Сахаров бросился поднимать на борьбу коллег-академиков. Ни один его не поддержал. Озадаченный, он позвал своих друзей, в том числе меня, и спросил, что делать. Может, поехать к редактору «Нового мира» Твардовскому и предложить ему выступить с совместным публичным протестом? О том, что в этом случае редакцию, скорее всего, разгонят, он не думал. Привыкший всех мерить по своей мерке, Андрей Дмитриевич понимал, что его, одного из отцов водородной бомбы, никто не тронет. То, что с остальных могут полететь головы, в его собственной голове не укладывалось.
Сахаров днём и ночью был готов сражаться за правду. В мае 1970 г. моего брата Жореса насильно поместили в калужскую психбольницу. Когда Сахаров узнал об этом, он без приглашения, по своему удостоверению Академии наук СССР, пришёл на большой международный семинар генетиков, проходивший в Москве. Поднялся к доске и написал мелом: «Я, Сахаров А. Д., собираю подписи под обращением в защиту биолога Жореса Медведева...» Оставил адрес и телефон. Вскоре брата освободили.
Дон Кихот
В первый день работы Первого съезда народных депутатов СССР, 25 мая 1989 г., я увидел Андрея Сахарова перед Кремлёвским дворцом съездов с огромным плакатом «Вся власть Советам!». Он был делегатом и искренне верил, что 2250 народных избранников сейчас же начнут творить историю, поведут страну к свободе и демократии.
В этом Сахаров ошибся, но его влияние на съезд было огромным. Он мог позволить себе выйти на трибуну и говорить вообще безо всякого регламента и разрешения председательствующего Михаила Горбачёва. Обычно он без предупреждения поднимался со своего места, вставал за спиной очередного оратора и, когда тот заканчивал своё пятиминутное выступление, занимал его место. Он мог говорить по 10-15 минут, причём иногда говорил настолько вздорные вещи, что даже я вынужден был выступать против. Самый известный случай - когда он, ссылаясь на публикацию в какой-то канадской газете, утверждал, что в Афганистане советские войска убивают своих, чтобы те не попали в плен к моджахедам. Естественно, это была полная чушь, случился страшный скандал…
Гениальный физик-атомщик, Сахаров не знал собственной страны и советского общества. Тем не менее в нашей политической жизни он оставил огромный след. Я для себя сравнивал Сахарова с Дон Кихотом, благородным рыцарем с чистыми побуждениями. Дон Кихот тоже верил, что силой слова можно изменить мир, и не очень понимал, что за действительность его окружает.
Сахаров прожил всего 68 лет. Мог бы и больше, но о здоровье он никогда не заботился. Во время ссылки в Горьком устраивал длительные голодовки, одна чуть не закончилась смертью в 85-м. Он никогда не причислял себя к политикам, хотя умер именно как политик - едва ли не на трибуне. В три часа 14 декабря в последний раз выступил на съезде, потом долго и бурно спорил с коллегами из Межрегиональной депутатской группы. Пришёл домой и умер (кажется, от инфаркта - вскрытие не проводилось). Его последними словами были: «Пошёл отдыхать. У меня завтра бой!»
Смотрите также:
- «Человек антисоветский». Последнее интервью политолога Мирского «АиФ» →
- Сталин и писатели →
- Патриот-диссидент →