В беседе с журналистами «Коммерсанта» президент Чехии Милош Земан заявил, что в ближайшие десятилетия России может стать членом ЕС. Насколько реалистичен такой сценарий развития событий и заинтересована ли в нём Москва? На эти и другие вопросы АиФ.ru ответил политический консультант Анатолий Вассерман.
Наталья Кожина, АиФ.ru: Анатолий Александрович, президент Чехии не исключает, что Россия может стать членом ЕС через 20 лет. Как думаете, возможно ли такое развитие событий?
— А кому оно более выгодно — ЕС или России?
— Европейскому Союзу оно гораздо выгоднее, чем нам. Причина тут простая. В мире не так уж много рынков, где продукцию, созданную европейцами для себя, можно продать без каких бы то ни было доработок и изменений. Например, в Rolls-Royce, предназначенном для продажи арабским нефтешейхам, кондиционер должен быть в несколько раз мощнее, чем в таком же автомобиле, сделанном для продажи не то, что в Англии, но даже во Франции. А в России такого кондиционера вполне хватит. Крупнейший рынок, потребляющий европейскую продукцию в том виде, в каком она годится для самих же европейцев, — это рынок США. Но второй по величине — рынок Российской Федерации. Важно отметить, что рынок Штатов уже в значительной мере насыщен, т. е., грубо говоря, американцы покупают в Европе столько, сколько могут, и в обозримом будущем заметно не нарастят объёмы покупок, скорее, наоборот, могут их сократить. Тогда как рынок РФ для европейских товаров растёт и будет продолжать расти ещё не одно десятилетие, поэтому европейцам, несомненно, выгодно с нами сотрудничать.
— Полагаю, что и Россия может продавать ЕС не только энергоресурсы?
— Да, на самом деле в советское время очень многие наши промышленные товары были востребованы на европейских рынках. Ничто не помешает нам, кроме нашего собственного экономического блока правительства, вновь занять там многие интересные ниши. Такое сотрудничество вряд ли стоит оформлять как прямое членство Российской Федерации в ЕС, поскольку тогда, как я уже сказал ранее, бюрократические препоны будут гораздо страшнее таможенных барьеров, но есть множество видов сотрудничества, которые на практике почти неотличимы от прямого членства.
— Анатолий Александрович, мы сейчас говорим с вами о возможном членстве России в Евросоюзе, в то время как многие эксперты предрекают распад самой этой организации. Как вы относитесь к таким прогнозам?
— Главная предпосылка разрушения ЕС заключается в том, что так называемая старая Европа довольно активно «глушит» производство в новой Европе. Откуда взялся фантастический госдолг Греции? Он возник потому, что при вступлении Афин в Европейский Союз от них потребовали существенно сократить или даже полностью закрыть производство в тех отраслях, которые конкурировали с аналогичными производствами стран, вступивших в ЕС раньше. Таким образом, грекам пришлось существенно сократить выращивание оливок и производство оливкового масла, поскольку это же производство активно ведётся в Италии (один из основателей Евросоюза) и Испании, вступившей в ЕС задолго до Греции. Кроме того, им пришлось резко сократить своё судостроение и ещё многие высокотехнологичные отрасли, опять же, потому что они конкурировали с аналогичными производствами в ЕС. При этом грекам пообещали субсидировать бюджет страны, чтобы народ, ранее занятый в этих производствах, не помер с голоду. Но оформили это как кредиты с тем, чтобы они были возвращены, когда Греция взамен закрытых отраслей разовьёт какие-то новые. Однако развить их так и не удалось, потому что каждая отрасль, которой греки пытались заняться, уже была представлена в каких-то других европейских странах. Именно такое неравноправие стран, вступивших в Евросоюз раньше и позже, — серьёзный источник внутреннего напряжения. До поры до времени члены ЕС мирились с этими ограничениями, поскольку рассчитывали впоследствии получить аналогичный выигрыш при вступлении в ЕС новых стран. Но дело в том, что Европейскому Союзу сейчас некуда расширяться, те, кто вступили в него последними, утратили шансы когда-нибудь аналогичным образом, как обобрали их самих, обобрать новых членов Евросоюза, поэтому они задают себе вопрос: «В чём наш выигрыш, зачем мы шли на этот шаг?». При сохранении нынешней модели, когда чем старше страна в ЕС, тем легче ей там работать, Евросоюз, действительно, крайне неустойчив.
— Каким вы видите выход из этой ситуации?
— Размещение производств по всему ЕС более или менее равномерно, грубо говоря, превращение Европейского Союза в нечто подобное Советскому Союзу, где производства размещали всюду, где есть рабочие руки.
Спасением ЕС может стать переход от финансовой логики к производственной. Переход от лозунга «Заработать любой ценой!» к лозунгу «Сделать всё, что нужно людям, и убедиться, чтобы каждый мог всё то, что ему нужно, и создать, и приобрести». Только переход к производственной логике обеспечивает устойчивость больших экономических образований. Кстати, СССР распался, когда производственную логику в нём заменили финансовой.
Насколько я могу судить, в ЕС сейчас финансисты сильнее производственников. Это создаёт для него угрозу. По этой же финансовой логике сейчас пытаются втянуть Европейский Союз в структуру, которая первоначально называлась «Трансатлантической зоной свободной торговли», а потом, когда Европа провалила этот проект, его возобновили под названием «Трансатлантический торгово-инвестиционный протокол». Этот самый протокол обеспечивает довольно неплохие возможности европейским торговцам, но всё европейское производство будет в считанные годы либо закрыто, либо перекуплено американцами. Более того, нынешние события на Украине для американцев — всего лишь одно из средств подтолкнуть ЕС к принятию этого протокола. Американцы готовы воевать за него до последнего гражданина Украины. Это пример того, к чему приводит финансовая логика, не сопряжённая с производственной. Буквально через 2–3 месяца в ЕС предстоят дебаты вокруг продления антироссийских, а по сути антиЕС-вских санкций и эти дебаты заодно будут на тему: «Вступать ли Евросоюзу в этот протокол?». Очень надеюсь, что производственная логика возобладает.